Сама не зная зачем, я вошла в гостиную. Бросила сумочку на диван и обернулась ко входу. Алекс стоял, уперевшись локтем в косяк, и смотрел на меня. Снова смотрел: внимательно, будто изучал.

— И что дальше? – осведомилась я, остановившись посреди комнаты.

Разделяющее нас пространство было одновременно и невероятно большим и таким крохотным, словно его не было вовсе. Считанные метры и темнеющий провал пропасти. Какая ирония! Спустя восемнадцать лет я вернулась в дом своих родителей в качестве… В качестве кого? Прихоти его теперешнего хозяина? Игрушки? Узаконенной шлюхи?

— А что ты хочешь? – Оттолкнувшись от стены, Алекс подошёл к столику и, не оборачиваясь ко мне, бросил на него револьвер.

Звук ударившегося о дерево металла долетел до меня с каким-то опозданием. Как будто всё происходящее замедлилось, стало резиновым. Вопрос Алекса тоже был резиновым и не укладывался в моём сознании. Чего я хочу? Он спрашивает меня, чего я хочу? Ответ ему вовсе не был нужен, и я, проигнорировав попытку вывести меня на эмоции, уставилась на пистолет. Так и не пролившиеся слёзы подкатили тошнотой, стали комом в горле. Неужели всё это время я надеялась, что хоть что-то значу для него? Даже не так… Что моя жизнь имеет для него хоть какое-то значение? Игрушка…

— Ты стрелял в меня… — зачем-то сказала я и замолкла, поняв, насколько глупо звучат мои слова. Смирение сменилось отчаяньем, апатия яростью. – Ты стрелял в меня, Алекс! – закричала, чувствуя, как слёзы крупными горячими каплями покатились по лицу. – Сукин сын!

— И что? – не двигаясь с места, спросил он.

— Что? – собственным ушам не верила. – Что?! – покачала головой, усмехнулась и судорожно вдохнула, пытаясь унять собственные чувства.

Унять их не получалось. Спокойный, невозмутимый, Алекс не сводил с меня взгляда, будто ждал, что я скажу или сделаю. Наслаждался своей властью. Наслаждался моей беспомощностью. Девочка из питомника и он – хозяин, способный покормить с руки или ударить наотмашь. Что будет со мной через десять лет? Во мне и так почти ничего не осталось!

— Ты стрелял в меня, Алекс, — повторила я глухим от слёз голосом, будто он мог не услышать этого прежде. Будто сам не знал этого. – Ты… — Сделав жадный глоток воздуха, я подлетела к нему и толкнула в грудь. – Ненавижу тебя! Ненавижу вас всех! Будь ты проклят! – из груди моей вырвались глухие рыдания. Только-только глотнувшая свободу, я задыхалась пониманием – больше ничего не осталось. Я принадлежу ему, и это вовсе не красивая игра слов. Я принадлежу ему.

Схватила со столика пистолет и лишь после вспомнила, что Алекс вытащил все патроны. Всхлипнула, так и не выпуская его из пальцев. Револьвер казался тяжёлым, оттягивал руку.

— Держи, — сунув руку в карман, Алекс протянул мне на раскрытой ладони одну-единственную пулю.

Он издевается? Снова издевается надо мной?! Чего он хочет на этот раз?! Я чувствовала, как трясётся нижняя губа, и понимала, насколько жалкой выгляжу. Прищурившись, Алекс коснулся моего локтя и провёл пальцами вниз, до самой кисти. Прикосновение его было очередной издёвкой: чувственное и жёсткое одновременно, словно бы он гладил меня и в то же время демонстрировал свою власть. Высвободив револьвер из моих пальцев, он вставил пулю в барабан и снова отдал мне.

— Стреляй, — спокойно сказал он. – Ты же этого хотела?

К ярости и обиде прибавился непонятно откуда взявшийся страх. Металл потихоньку нагревался от моей руки, а мне казалось, что он жжёт меня. На лице Алекса появилась пренебрежительная усмешка.

— Если не можешь довести дело до конца, — проговорил он, — не стоит даже начинать. Развернулся и, на ходу расстёгивая ремешок часов, пошёл к бару.

— Стой! — Я крепче сжала рукоять. Подняла револьвер и направила дуло на Алекса. Если такова цена моей свободы… Понимала, что нажму на курок, и этим всё закончится, но лучше уж так, чем очередное рабство.

Алекс обернулся. Теперь во взгляде его был интерес. Ах ты подонок! Думаешь, не выстрелю?!

— Стой! – приказала я, когда он сделал шаг обратно ко мне. – Не подходи!

— Стреляй, — как и прежде спокойно, сказал он и подошёл ещё ближе. Руки у меня тряслись, револьвер подрагивал.

— Ты всё равно не выстрелишь, — оказавшись на расстоянии полуметра, сказал он и попытался забрать у меня ствол, но я покачала головой. Зло усмехнулась. Дуло у моего затылка, отчаянный стук сердца… Страх, десять лет рабства…

— Выстрелю, — выдавила я, глотая слёзы. – Выстрелю, Алекс!

— Стреляй.

Револьвер у меня в руке задрожал сильнее, по спине пробежал холодок. Тела я почти не чувствовала – только тяжесть пистолета и стук собственного сердца. Руки похолодели, во рту пересохло. Он был уверен, что я не спущу курок. Уверен, чёрт его подери!

— Не приближайся! – прорычала я, когда он сделал ещё один шаг. Теперь дуло практически упиралось ему в грудь. Но взгляд… Ни намёка на тревогу и тем более страх.

Меня выкручивало, выворачивало наизнанку. Прошлое накатило на меня: всё то унижение, что мне пришлось пережить из-за подобных ему, столб в сыром подвале, навсегда застывший взгляд мёртвой девочки с обагрёнными кровью светлыми волосами, машина, увозящая меня на встречу с ничего не способными изменить вымышленными картинками другой реальности… Картинки взрывались, вонзаясь в меня острыми гранями, окуная во мрак безысходности. Хотелось закричать, упасть на колени и закрыться руками. Палец лёг на курок, ещё миг…

Резко отведя руку в сторону, я пальнула в стоящую на полу высокую вазу. Звук холостого выстрела, взвела курок и выстрелила ещё раз – и снова холостой, а потом ещё один, ещё… Сердце бухалось так сильно, что от его отдающихся в висках ударов разрывало голову, из груди рвались всхлипы, а я продолжала жать на курок.

— Проклятый ублюдок! – заорала я и, наведя револьвер на Алекса, нажала снова. – Скотина!

Не помню, как подлетела к нему. Размахнулась и что есть силы ударила револьвером в плечо.

— Какая же ты сволочь! – рукояткой в грудь, а по щекам бесконечные слёзы. – Ненавижу… ненавижу тебя!

Снова и снова. Рыдая, я била его куда придётся до тех пор, пока он, крепко сжав меня, не развернул к себе спиной и не прижал к груди. Тяжело дыша, я хватала воздух ртом, но чувствовала только солёную горечь собственных слёз. Алекс положил ладонь на мою кисть и отобрал револьвер. Я не держала. Сама разжала пальцы. Он кинул пистолет на ковёр у наших ног и, продолжая удерживать меня, обхватил второй рукой.

— Дурочка, неужели ты думаешь, что я бы выстрелил в тебя? – прижавшись щекой к моей голове, негромко проговорил Алекс. Потёрся о мои волосы, шумно вдохнул. – Неужели думаешь, что стал бы рисковать твоей жизнью? Весь этот год я с ума по тебе сходил. Ты хуже занозы…

— Там же пуля… — всхлипнула я. Меня как будто оглушили. Озноб разлился по всему телу, ноги подкашивались. Он ведь… — Ты…

— Хороший мастер может сделать всё, что угодно. Пули холостые, Стэлла, — невесело хмыкнул Алекс мне в волосы. – Кстати, чтобы ты не расстраивалась… Благодаря этому револьверу я заключил пару весьма интересных контрактов. Так что…