— Да, бывает.

Сзади Джордж дважды нажал на клаксон. Давай, давай!

Ариэль подумала, что та жизнь, которую она выбрала — или которая выбрала ее? — очень похожа на то, что рассказывают про жизнь военных: торопись и жди. Но все остальные уже расселись, она их задерживала, значит, надо идти.

Какое-то движение заставило ее глянуть в сторону плантации, и она увидела темные силуэты ворон. Они кружились, кружились и вдруг резко пикировали за ягодами. Все быстрее и быстрее, со всех сторон света. Кто-то из рабочих уже начал вставать, снова надевать блузы. Надо было кончать работу, пока вороны не прибрали остаток.

Ариэль снова посмотрела на девушку и сказала:

— Adios![13]

— Счастливого пути вам, — ответила та и наморщила лоб в поисках перевода следующей своей фразы, но оставила так: — Y a valor cuando usted lo necesita.[14]

— Gracias.[15]

Ариэль подумала, что это заботливое пожелание живет в семье девушки уже много поколений. Она повернулась и пошла прочь от девушки и колодца, от крытой толем церкви и на честном слове держащихся домов, от тени дуба и сожженной солнцем плантации ежевики, прочь от прошлого к будущему.

Но первой на этом пути была «Жестянка» и ее экипаж. Ариэль села на свое место, Джордж сдал назад — осторожно, чтобы не вмазать трейлером в дерево, — и еще через пару минут они вернулись с грунтовой дороги на Ист-Лейк-Шор, оставив за собой клубы пыли.

— Ну и жизнь у них, — вздохнул Терри. — Вот дыра, правда?

— Может, к ней они пришли от еще худшей, — сказала Берк. — Откуда нам знать?

Кочевник хряснул ладонью по приборной доске, пытаясь заглушить раздражающее гудение.

— Разобьешь, — предупредил Джордж.

— Стоило бы, — сказал Майк. — Добить, чтобы не мучился. Ты его проверял на той неделе?

— Он гонит прохладный воздух, и это все, что мне нужно.

— Еле-еле гонит, — заявила Берк. — Здесь так вообще не чувствуется.

Кочевник развернулся к Ариэль:

— Что она тебе сказала? — Ариэль от неожиданности растерялась, и Кочевник настойчиво продолжил: — Она с тобой говорила. Что она сказала тебе?

— Да… ничего особенного. Сказала, что музыку любит. — Ариэль пожала плечами. — Я ей сказала, что мы музыканты.

— Были мы музыкантами. — Голос Берк прозвучал гулко, как приговор рока. — Красиво получилось.

— А странная она, — сказал Кочевник. — Кто-нибудь еще почувствовал?

Все помолчали пару секунд, а потом Джордж спросил:

— А чем она странная?

— Да не знаю.

Очевидно, никто больше не ощутил этого приступа головокружения, или первой стадии теплового удара, или чем бы оно там ни было. Он подумал, не надо ли ему сходить на медосмотр, когда вернется в Остин. Мозг проверить, нет ли опухоли. Он про такое читал.

— Ты сегодня на взводе, брат, — заметил Майк. — Если кто и ведет себя странно сегодня, так это ты.

— А нет! — вспомнила Ариэль. — Ничего странного, но одну интересную вещь она сказала. Как раз когда я уходила.

— Какую? — спросил Кочевник.

— Сказала, что желает нам счастливого пути и мужества, когда нам оно понадобится.

— Отлично, — сказал Джордж. — Пожалуй, из этого можно песню сделать.

— Хм. — Ариэль задумалась. — Может, и так.

Кочевник отвернулся, снова глядя на дорогу. Он сполз по сиденью. «Господи, — подумал он, — только бы не эта гадская опухоль мозга. Просто была идиотская минута там, на жаре. Плюнь да разотри, — велел он себе. — Встряхнись и смотри на мир».

В том, что он сейчас увидел, была одна мораль: брось предаваться жалости к себе да подумай, где ты находишься и что у тебя есть. Пусть все плохо, пусть все совсем не так, как ему хотелось бы, но в любом случае он едет, он на дороге и куда-то движется. В квартире, которую он снимает в Остине с еще двумя работающими музыкантами, есть кабельное телевидение и хороший кондиционер, и хотя он спит на футоне на полу, это его дом, который его вполне устраивает. Он занимается любимым делом, и оно чего-то стоит. Он не ишачит, согнувшись, под палящим солнцем, и не вынужден обдирать шкуру о ежевичные колючки. Нет, черт побери. Много есть того, за что надо быть благодарным судьбе. И они едут в турне, и у них есть ролик, и Феликс Гого, может, и гнида, но передача его будет отличным вступлением к концерту в Далласе.

Могло быть хуже, подумал Кочевник. Да и вообще, кто знает? Джордж или Терри могут передумать. Даже оба сразу. Ничего из этого в граните не выбито. Так что надо ждать и наблюдать, а пока что отложить в сторону все, кроме того, что действительно важно, — кроме музыки.

Примерно через два часа они будут ставить и проверять звук в «Коммон-Граундз». Это процесс долгий, местами утомительный, но жизненно важный для выступления, потому что позволяет предупредить возможные проблемы. В процессе выступления возникнут проблемы, отличные от выловленных при проверке звука. Это еще хуже, чем закон Мерфи, это следствие Финейгла из закона Мерфи: «Все, что может испортиться, портится самым неудачным способом и в самое неподходящее время».

Привет, люди! Спасибо вам, что пришли, и надеемся, что вам понравится БЗЗЗЗЗППП.

От такой жизни кино про «Spinal Тар» покажется фильмом Бергмана.

Ариэль за спиной Кочевника закинула голову назад и закрыла глаза. От жары у нее слегка болели виски. Мысленным взором она видела кружащихся над ежевичной плантацией ворон, солнце, палящее с бледного неба, тень девушки у колодца, легшую ей под ноги поперек дороги.

«Вы держите долгий путь», — снова услышала она голос девушки.

Да, ответила Ариэль. И она чувствовала на земле тени ворон, кружащихся в небе, их все больше и больше, они собираются вместе, усиливая тьму, больше и больше, со всех сторон света, затмевающие небо в своем нетерпеливом кружащемся голоде.

«Мужества, когда оно вам понадобится», — подумала Ариэль и открыла глаза: ей показалось, что она слышит вокруг взмахи черных крыльев, готовых накрыть ее черным плащом.

Но это всего лишь рокотала и гудела «Жестянка».

И ничего больше.

Джереми Петта поглотила ночь. Если на самом деле существует Зверь, то Джереми у него в брюхе и уже наполовину переваренный.

Он лежит голый в теплой воде, вытянувшись во весь рост в ярко-белой ванне. Подошвы ног он прижал к кафельным плиткам цвета мокрого песка. Вода охватывает его туловище, плещет поперек живота, подходит под подбородок. Уже несколько дней он не бреется, лицо отяжелело. Сколько дней? Непонятно, потому что время свернулось в кольцо. Оно стало припадочным — то ползет, то скачет. Иногда часы ползут, иногда завиваются вихрем, как пепел на суховее. Наверное, вечер пятницы, потому что на кабельном канале по расписанию идет фильм «Гладиатор» с Расселом Кроу. Петт смотрит его уже в четвертый, если не в пятый раз, потому что понимает. Был у Джереми DVD-плеер, да он его дал кому-то, а кому — не помнит. Кто-то взял взаймы и не вернул. Но Джереми это понимал, вот того, кто там на арене, окровавленного, забытого и выброшенного, преданного и проданного, но воинский дух его не сломлен. Не сломлен — благодаря чистой силе воли. Телевизор в соседней комнате все еще включен, и тени пляшут в холодном синем свете.