– Хм, даже я знаю, что у него был безумный роман с французской певицей Патрисией Каас! – с негодованием воскликнула Джессика.

– А умная – подчеркиваю, умная жена Айронса – об этом ничего не слышала, – многозначительно подняла вверх палец Анна. – И так и живет себе в замке. И когда Джереми туда наезжает, то все журналисты наперегонки бегут снимать их для своих глянцевых журналов как самую очаровательную супружескую пару.

– Но мне-то что делать? – с отчаянием спросила Джессика. – Я не хочу терять Алана. Без его ласк я просто засохну и умру.

– Думаю, тебе надо его забыть, – жестко сказала Анна.

– О, как я ненавижу его жену и его очаровательных деток! – вдруг закричала Джессика. – Нет, Анна, я не могу забыть его. Я и сейчас хочу его. И готова все ему простить за час… нет, даже за минуту его ласк!

– Ты, конечно, можешь поступать как хочешь, – как с больной, заговорила с ней Анна, – но я тебе советую расстаться с Аланом. Причем сделать это первой, не ожидая, когда он тебя унизит, заявив, что порывает с тобой.

– Он не скажет этого. Он даже предложил продолжить нашу связь. Только чтобы никто не знал о ней.

– Милая Джесс, ну что мне с тобой делать?! Как еще убедить тебя в том, что Алан нехороший человек? – Анна вздохнула, – Придется прибегнуть к радикальному средству.

– К какому же? – подозрительно спросила Джессика.

– Не скажу. Но ты будешь мне в конце концов благодарна. А теперь нам надо ехать на съемку. – И Анна решительно направилась в ванную.

Когда Анна гримировала Джессику, то обратила внимание, что переживания не очень отразились на ней. Джессика была по-прежнему прекрасна. И только в глубине глаз застыла боль. Ну да по сценарию так и надо, подумала Анна.

Съемки продолжались несколько часов. Джессика была великолепна. Когда она прошептала «Император римлян, ты отнял у меня почти все, что мне было дорого. Я отомщу!» – и посмотрела прямо в камеру, Алан даже поежился. Он на секунду пожалел, что связался с такой гордой красавицей. Но потом подумал, что более роскошного тела он еще не встречал и что интрижку можно продолжить. Только бы жена не узнала!

Но после съемок он не сумел приблизиться к Джессике. Сначала ее увела Анна, чтобы снять грим, а потом ему сказали, что она уехала в гостиницу.

Вечером, когда Алан позвонил Джессике в номер, оператор сообщила, что мисс Армстронг уехала в гости и будет очень поздно.

– Куда ты меня везешь? – смеясь спрашивала Джессика у Анны, сидя в роскошном лимузине. – Ты меня похитила? Это напоминает детективный роман.

– Да ничего подобного. Просто мы едем в Малибу. Там живет моя приятельница. Она художница, тебе будет с ней интересно.

– А как ее зовут?

В ответ Анна что-то пробормотала, но в этот момент машина уже остановилась у ворот шикарной виллы.

На мраморных ступеньках их уже ждала невысокая, можно даже сказать миниатюрная, рыжеволосая женщина лет сорока. Она была некрасива, но весь ее облик излучал необыкновенную энергию и оптимизм.

– Грета, – представилась она и, повернувшись к Анне, заключила: – Ты привезла мне настоящую красавицу, Анна! – Она окинула внимательным взглядом фигуру Джессики и торжественно заключила: – Я буду рисовать ваш портрет, мисс.

– Это большая честь, – шепнула на ухо Джессике Анна. – Обычно Грета никому не предлагает написать их портреты.

Они вошли в огромную гостиную, сплошь завешанную абстрактными полотнами.

– Грета любимая ученица Сиднея Поллака, – прокомментировала Анна. – И обладательница одной из крупнейших в стране коллекций его картин.

– И мой портрет будет в этом же стиле? – Джессика смотрела на картины, на которых, казалось, кто-то разбросал огромные цветные кляксы.

– Нет, дорогая, я умею писать и в реалистической манере, – меланхолично заметила Грета.

На картинах Греты кричаще-яркие мазки сливались в причудливые силуэты. Эти полотна совсем не походили на творения старых мастеров и в то же время в них чувствовалась какая-то удивительная внутренняя гармония. Гармония, рождавшаяся из первобытного хаоса ярких красок, которые щедрым потоком вылились на холсты, отражая бешеный темперамент художницы. Джессика уважительно покосилась на Грету. Несомненно, она была очень талантлива. Многие ее вещи производили потрясающее впечатление. Они казались прорывом в некую фантастическую и манящую даль.

– Прошу вас, стол накрыт, – услышала она звонкий женский голос.

Обернувшись, Джессика увидела горничную в ослепительно-белом фартучке, приветливо улыбавшуюся гостям. Боже, пронеслось в голове у Джессики, таких горничных можно встретить только в Голливуде! Девушка казалась сошедшей на землю картинкой из журнала «Спортс иллюстрейтид», воплощая тот совершенный тип спортивной женской красоты, который прославил этот журнал. У нее была фантастическая фигура – высокая и стройная, упругие плечи и узкие крепкие бедра. Великолепные светлые волосы тяжелыми волнами ниспадали вниз, оттеняя загорелое лицо с красиво очерченными выразительными губами. Ее четкий профиль был словно сработан лучшим скульптором. Стоя в проходе между двумя мраморными колоннами, она сама казалась похожей на статую.

– Идем, Маргарет, – откликнулась Грета, посылая служанке ответную улыбку.

Они прошли в просторную, залитую солнцем гостиную. На огромном столе из красного дерева стояли блюда с салатами из морепродуктов, тонко нарезанным мясом с кровью, сыры, отличное французское вино – белое и красное.

– Я много лет жила во Франции и предпочитаю тамошнюю кухню. Американская мне не нравится. – Грета пристально посмотрела на Джессику. – Вы актриса?

– Вообще-то я студентка, но сейчас снимаюсь в первом в своей жизни фильме.

– И о чем же он? – Грета сделала большой глоток вина.

– Это историческая костюмная драма о царице-воительнице Зенобии Пальмирской. Она бросила вызов Римской империи и попыталась отвоевать у нее земли тогдашней Сирии, Египта и Палестины. Но римский император Аврелиан оказался сильнее и захватил Зенобию в плен. А ее прекрасный город Пальмиру разрушил до основания. Она была привезена в Рим и в наручниках прошла вслед за триумфальной колесницей императора. Когда супруга Аврелиана умерла, он хотел сделать Зенобию своей женой. Но она его ненавидела и, как только вновь встретилась со своим возлюбленным, с которым ее вероломно разлучил император, бежала из Рима. Она прожила остаток своей жизни в любви вдали от Рима на маленьком островке.

– Зенобия – это значит «рожденная от Юпитера»? – поинтересовалась Грета. – Ведь по-древнегречески Зевс звучит «Зенайдос», не так ли?

Джессика покачала головой.

– К сожалению, я не изучала древнегреческий.

– Я тоже. – Грета заразительно расхохоталась. – Но мой первый муж – боже, как давно это было! – был англичанином и заядлым археологом-любителем. Ему всю жизнь не давали спокойно спать лавры его именитых соотечественников – сэра Артура Эванса и лорда Карнарвона. Однако в отличие от Эванса, раскопавшего дворец критского царя Миноса в Кноссе, и несчастного лорда Карнарвона, который на свою беду вскрыл гробницу Тутанхамона, мой Джордж так и не смог раскопать ничего по-настоящему стоящего. Но зато облазил всю Грецию и всегда щедро делился со мной своими знаниями, которые, по-моему, были бездонными. Равно как и его коллекция древних амфор. – Лицо Греты прорезала усмешка: – В некоторых из них – тех, что стоят в подвале, – я храню отдельные, особо редкие сорта вин. А эти мраморные колонны – тоже наследие бедного Джорджа. Он раскопал их на острове Корфу. И сумел вывезти в Лондон, просто залив сверху бетоном и превратив в подобие бесформенных строительных балок. Не правда ли, остроумно? Я помню, греческие таможенники все недоумевали, зачем ему понадобилось вывозить из Греции бетонные балки, а он им плел что-то про дороговизну подобных балок в Лондоне и про то, как они пригодятся ему для укрепления фасада лондонского дома. В результате они оказались здесь.