Команда построилась. Я, как и они, понимал, что шансов кого-то найти из упавших за борт нет. Надежда не горела в наших глазах. Чужое солнце лишь отражалось своим немилостивым светом в них. Но я отдал приказ продвинуться назад, на запад, чтобы поискать трупы. Мы не должны были оставлять своих, даже мертвых, в чужом мире.

Было без четверти семь по моим часам, всего через двадцать минут после собрания, когда я даже не услышал, а почувствовал гул. Всем телом. Внизу, в трюме в запаянных бойницах гудели сверла. Слышались крики матросов. Здесь кипела работа. Из мятых кусков железа делали лопасти. Из мебели выходили древки, из которых вытачивались веретена, валики, рукоятки. Потом через борт перекинулись веревки, с корабля спустились люди, они соединяли лопасти с просунутыми в бойницы древками, и получались весла. Корабль медленно, но мерно тронулся.

После выхода на нужный курс прошло почти десять часов непрерывной гребли. Уставшие остатки команды, вышедшие на палубу, вглядывались в чужое, совершенно пустынное море, светившееся аметистовым светом, в надежде, которая быстро нас оставила. Обнаружилось, что карта слетела во время шторма. Это была карта, ведущая из этого мира. Другие карты могли лишь приоткрыть завесу, но вскрыть протоку без системы законов конкретного мира не могли.

Так в тщетном ожидании скорого конца потянулось время. Здесь было постоянно светло, как будто позднее утро застряло в этом краю, как и мы. Но, постепенно, солнце светило все ярче и ярче, и море вокруг стало испускать плотный пар. Когда поднимался ветер, пар клубился внизу, от чего казалось, что судно плывет по облакам. Сколько времени мы проболтались так, сложно сказать. По моим подсчетам, около недели. Парус за это время был починен. Но вот один двигатель так и остался нерабочим. Пока ребята работали над ним, наш корабль шел малым ходом в одном направлении. У нас была только одна надежда – найти сушу.

Я стоял, перегнувшись через борт, рассматривая странную воду в попытках увидеть местных рыб. Море казалось абсолютно прозрачным, светлым, как будто глубины здесь не было. Но не было и дна. Мимо корабля плыли рыбки, похожие на летучих рыб. Лениво проплывали октопусы. И иногда слышалось пение, похожее на пение птиц в моих краях. Прислушавшись, я понял, что летучие рыбы, когда выпрыгивали из воды, издавали приятный мелодичный свист. От воды стал подниматься пар.

Но то, что произошло дальше, случилось почти одновременно. Облака, что плыли под нами, резко метнулись в стороны, обнажая пик горы впереди. Поверхность воды забурлила. И из нее буквально вынырнул странный корабль. Он несся стрелой сначала вверх, потом, сделав разворот в воздухе, стал падать вниз. Если бы черви летали без крыльев, то мы сочли этот корабль именно летающим червем. Когда он приземлился возле нашего борта, в тени помещения на трап вступили два силуэта. Лиид и Рийто. Это выглядело очень подозрительным. Как адский фокус поррока, утолявшего воспаленное сознание.

Мы кинулись к борту корабля, чтобы лучше рассмотреть чудесный мираж. И вот, наконец, наши знакомые были на палубе, целыми и невредимыми.

Мы смотрели на них, живых, и никак не могли поверить своим глазам. Мои матросы радовались, как дети, и я их за это не осуждал. Но я смотрел на Лиид. После всех испытаний она выглядела по-иному. В её облике появилась какая-то необыкновенная лучистость, радовавшая глаза окружающих.

Я тихонько подсел к девочке и попросил рассказать, что произошло.

Глава 10. Борьба с темнотой

Девочка начала свой рассказ тихим, отстраненным голосом:

«Когда начался шторм, меня выплеснуло волной за борт. Я потеряла из виду корабль. Подводные течения рвали на части, то и дело, утаскивая под воду. Силы быстро покинули, мышцы стали деревянными, и я начала тонуть.

Помню, как уходила вниз. Глубоко вдохнув, я сдалась и больше не шевелила руками, только могла смотреть на происходящее. Под водой казалось, что мировой покой спустился в эти глубины. Свет здесь был удивительно чистым. Не как у нас в реке, где коричневые водоросли и илистый берег придавали воде неопрятный оттенок. Нет. Здесь все было величественно и красиво. Перед смертью я любовалась на эту чужую, невероятную красоту лазоревого вздымающегося моря.

Но потом вверх поднялись тысячи пузырей, и теплое течение поволокло меня вертикально вглубь с такой неистовой скоростью, что я даже не успела наглотаться воды, перед тем как выпасть в воздух вместе с огромным гейзером, превратившимся в теплый дождь. Море закончилось. Я прошла водный пояс насквозь.

Огромный поток воздуха потащил куда-то в бок, во тьму, вталкивая в грудь теплый, навязчивый воздух. Я почти физически ощущала эту перину, стлавшуюся под шелковыми простынями моря сверху. Казалось, что я обернулась гусиным пером, которому суждено летать по воле ветра в непогоду. Но, постепенно, поток слаб, фиолетовая мгла вод отдалялась, пока земля не потянулась навстречу, протягивая холодные длани темноты и неизвестности. Дождь словно лил вверх и вниз одновременно, пробивая пространство белесыми гвоздями. Стремительный полет завораживал. Возле два или три раза били молнии, освещая пустоту вокруг. Десять метров. пять, метр…

Тело ощутило ледяную воду. Я приземлилась, уйдя на сажень или полтора в холодную жидкость с головой. Уши заложило. Оттолкнувшись от дна, я всплыла на поверхность. Видимо, это было заболоченное озеро. Доплыв до берега, помню, выбралась по поваленным деревьям. Все закончилось.

В зобу встал ком. И тут хлынули слезы. То ли от горя, то ли от облегчения. Я легла наземь. Почва была влажной, но твердой, с чужим запахом. Неподалеку росли незнакомые белесые грибы, похожие на грузди. Я принюхивалась к воздуху, как встревоженная собака, ощущая каждый запах как невидимую нить, чувствуя каждый по отдельности.

Постепенно, разум приходил в себя. Надо было осмотреться. Стояла ночь. Никого, кроме меня, не было видно. Дождь все не унимался. В неверном освещении грозового неба, увидела я, что стою посреди бесплотной болотистой долины.

Среди неизвестности, что окружила меня, шла я одинокой путницей во мгле – присматривалась, прислушивалась. Пыталась понять, что это было за болото – низинное или верховое, все было бы легче. Ведь низинные болота питаются от озер, рек и ключей. А река – хороший ориентир. Но в такой темноте было не разобрать. Только бульканье пузырьков, да протяжные болотные звуки были провожатыми. Так прошло несколько часов. Все это время надежда на рассвет теплилась внутри. Но, на самом деле, до рассвета было так же далеко, как до неба. Для чего я