– Ну, теперь ты делаешь это со скуки, – раздраженно предположила она.

– Со скуки?.. Неубедительно. Так себе мотивчик, – расценил Ник. – Я бы предпочел, чтобы ты заподозрила меня в элементарном сластолюбии, в том, что я банально хочу переспать с тобой.

– А ты хочешь? – спросила Каролин.

– Не скрою, мне это приходило на ум. Но ты нужна мне не только для этого, поскольку интим уже был. Однако долго это не продлилось. Мы так и остались друг другу чужими. Можешь смеяться над моей сентиментальностью, Каролин, но я испытываю потребность в душевной близости с человеком в не меньшей степени, чем в сексе.

– Охотно верю. Но это вовсе не означает, что таким человеком должна стать я, – сухо отозвалась женщина.

– Однако и не исключает такой возможности, – заметил Николас, припарковав свой автомобиль.

Каролин постаралась ничем не выдать свое потрясение, когда Ник обнял ее за плечи, настойчиво прижал к своей груди и с чувством поцеловал в губы. Много лет на нее никто так не покушался, поскольку незамедлительно следовало возмездие. Однако Нику она почему-то разрешила такую дерзость.

Ее руки потянулись к его лицу. Она заключила Николаса в объятия. Обожгла своим поцелуем. Знакомые порывы, знакомая сладость губ и многообещающее смакование. Она не считала, что проявила слабость, так как неожиданно ощутила нечто родное, потерянное, но нашедшееся. Она обхватила руками его плечи, прижалась щекой к его щеке, с трудом удерживая слезы.

– После этого не спорь, что между нами нет ничего общего, Каролин, – прошептал Николас. – И если начать с этой точки, то, уверен, когда-нибудь мы к чему-то и придем.

– Как бы мне хотелось, чтобы ты оказался прав! – откликнулась женщина. – Если бы ты только знал! Если бы одних рациональных доводов было достаточно!

– Милая, мне как адвокату не понаслышке известно, что одни лишь доводы разума не упраздняют тюремных решеток. Но я не отступлюсь до тех пор, пока ты не выпустишь на свободу свое несправедливо заточенное сердечко.

– Как же сложно на тебя обижаться, Ник, когда ты так говоришь, – взволнованно прошептала она.

Лицо Джин Клейн сказало им все. Но Ник продолжал сыпать вопросами.

– Где Бобби? – спросил он наконец.

– Понятно, что он не сможет провести этот день с вами, как предполагалось. Мы нашли для него временное пристанище, – ответила Джин, вздохнув.

– Временное пристанище?! – воскликнула Каролин. – Зачем? Но почему не с нами?! – недоумевала она.

– Что же тут непонятного? Его мать в критическом состоянии, у нее пневмония с осложнениями, и ребенок знает это. О каких развлечениях может идти речь?

– Но она поправится? – по-детски робко поинтересовалась Каролин.

– Врачи не исключают возможность того, что ей станет несколько лучше, – осторожно сообщила Джин. – Но в данный момент она находится в очень тяжелом состоянии. Однако миссис Лестер смогла высказать пожелание, чтобы мы не спешили определять Бобби к приемным родителям. Эта женщина отчаянно борется и надеется выкарабкаться.

– Это нам понятно. Мы уважаем желание матери и не собираемся его оспаривать. Но вопрос в том, что лучше для Бобби. Это, как вы его называете, временное пристанище или общество уже знакомых людей, то есть наше, – рассудительно заметил Николас.

– Бобби сейчас в службе опеки. Мы еще не начинали подыскивать для него приемную семью. Но на всякий случай считаю нужным заняться этим в самое ближайшее время.

– А насколько это вообще реально – найти для мальчика его возраста и склада характера подходящую приемную семью в короткий срок? – осведомился Николас.

– Думаю, я могу быть с вами честной… – начала Джин. – Опыт показывает, что дети, знавшие и любившие своих родителей, став сиротами, очень трудно приспосабливаются к любым другим условиям. Сложно найти такую семью, где они могли бы прижиться без ущерба для психики. И чем старше, чем развитей такой ребенок, тем ему труднее. В общем, выбор в нашей картотеке невелик. Скорее всего, ему, как и многим ему подобным, придется кочевать из семьи в семью до тех пор, пока он не станет самостоятельным взрослым человеком… Но пока это к нему не относится, и надеюсь, участь сия его минует. Мы все молимся за Полин Лестер.

– Да, конечно. Мы искренне желаем ей выздоровления. Но нас интересует судьба Бобби, пока мать не вернется домой, – заявил Ник.

– Да не тревожьтесь вы так. Брошен он не будет. Им занимается наша социальная служба.

До тех пор, пока Полин в больнице, пока не станет ясен прогноз на будущее, Бобби будет находиться в приюте… Это временная мера, – заверила их Джин.

– Позвольте, приют – это не совсем то, что нужно мальчику. Есть ли другие варианты? – обеспокоенно поинтересовался Николас.

– Ну… Не знаю, имею ли я право обсуждать это с вами. Я беседовала с Полин. Она, как любая мать, мечтает, чтобы ее ребенку не пришлось страдать. Это естественно, но в нашей ситуации практически недостижимо. Понимаете? Полин хотелось бы, чтобы Бобби сам мог выбирать, с кем ему жить? Если он, к примеру, выберет вас, согласитесь ли вы? Сможете ли посвящать ему не только несколько часов в выходные дни, но и все будни? Сумеете ли со всей ответственностью подойти к его воспитанию, образованию, развитию хотя бы в те периоды, что Полин Лестер вынуждена проводить в больницах? Насколько это реально для вас?

– Он классный парень. Мы с ним поладили… – пробормотал Ник.

– Я знаю, – отозвалась Джин, требовательно всматриваясь в Ника и Каролин. – И Полин говорит, что после вашей вчерашней прогулки он не уставал делиться с ней своими впечатлениями.

– Вы хотите, чтобы мы присмотрели за Бобби? – прямо спросила ее Каролин.

– «Присмотрели» – это не совсем то, что я имела в виду. Бобби находится в том возрасте, когда каждый день, каждый час крайне важен для его будущего. Ребенок – это не соседские цветы, которые достаточно пару раз в неделю поливать, пока хозяин отсутствует. Ребенком нужно заниматься, – назидательно произнесла Джин, желая прояснить все без обиняков.

– Мы вас поняли, Джин, – строго отозвался мужчина.

– Отлично. В таком случае выбор за вами, – подвела она предварительный итог.

Каролин слишком хорошо помнила события своего далекого детства, то, как после пребывания под надзором служб опеки она оказалась в чужом и неприветливом доме своей тети Греты. И выбора у нее не было никакого. Она была обречена проживать под одной крышей с теткой, соблюдать ее порядки и правила, сносить вечное недовольство по любому поводу, претензии и сетования на неблагодарность. Так продолжалось до ее поступления в колледж.

Каролин перевела взгляд на Ника, который лихорадочно размышлял.

– Ты думаешь о том же, о чем и я? – несмело спросила его женщина. – Но, согласись, это безумная идея, – тотчас возразила она самой себе.