Встряхнула головкой своей Святослава от дум пришлых. Не хотела вспоминать ту встречу в лесу недобрую. Ведь он жизнь ей спас тогда да не тронул красы девичьей. А может, она действительно сама во всем виновата, невольно распалив новгородца поцелуями своими? Ведь когда миловалась с ним лесу, не сказала, что девка еще да честь свою бережет для мужа будущего. Вот Ярослав и решил, что доступная она и на все согласная. Вот и получается, что сама тому виной…

А пока Святослава стояла да думала перед медведем пляшущим, новгородец прославленный тихонько рассматривал ее краем глаза. Сразу заметил, как девица златовласая к толпе подоспела на медведя глядеть, зорок ведь как сокол был, да виду решил не показывать, чтобы не ушла она. Заметил и то, как девица его пристально всего разглядывала, будто изучала. Дружинник не стал ей мешать. Пусть смотрит себе да думает о силе его молодецкой. А потом увидел, как девица очи в землю опустила, будто задумалась глубоко. То улыбалась сама себе, то грустью затуманивалась. Вот и сейчас о чем-то думала напряженно, вон как губки свои алые закусила. Уставился прямо на нее Ярослав, не скрываясь более, интересно ему было, отчего девица так кручинилась.

Святослава почувствовала на себе взор пристальный. Тут же очи свои подняла, да и ахнула про себя. Ярослав, что напротив стоял, зорко на нее смотрел. Он тут же поймал взгляд ее да не отпускал более, глаза в глаза смотрел, сковывая. А Святослава и не думала взор свой от молодца отворачивать. Что-то в глазах его серых заставляло смотреть безотрывно. Погружалась девица в очи его все глубже и глубже, что-то важное сказать они ей пытались, что-то, о чем она еще не ведала. Так и стояли, оба замерев, смотрели друг на друга, не моргая.

Тут Святославу толкнул кто-то нечаянно, ведь в толпе была людской, чай, не на поляне посреди леса. Очнулась девица, отвела свой взгляд от дружинника, да и вспомнила, что за скатеркой пришла, а не на медведя глазеть. И прочь пошла от веселящихся, не осмелившись более посмотреть на Ярослава. Боялась, что если еще раз на него взор бросит, не сможет уйти, так его глаза серые манили да стоять велели, не отворачиваясь.

***

Выбралась купеческая дочь на улочку торговую и стала скатерть по лавкам присматривать. Пока узоры разные разглядывала, уже и позабыла о новгородце. Да только он о ней не позабыл. Как только Святослава ушла из толпы людской, сразу за ней пошел. Не мог не пойти. Хотел хоть словом с девицей перемолвиться. Ведь после случившегося в лесу ни разу с ней и не свиделся.

Святослава уже выбрала себе узор понравившийся с птицами красными, золотом расшитыми, как подле уха услышала тихий голос мужской, до боли знакомый:

– Ты бы не брала эту скатерку, Святослава, вон ту лучше возьми, коли хочешь гостей изумить.

Ей и поворачиваться не нужно было, чтобы понять, кто сзади стоит. По голосу сразу узнала, с хрипотцой легкой, только нежности его поразилась, снова вспомнив о поцелуях лесных сладких.

Но она все же обернулась, не могла сдержаться. Ярослав во весь рост стоял пред ней, очами серыми лаская.

– А почему же ту скатерку, молодец, чем она лучше? – спросила спокойно, волнения не выказывая.

– На той скатерке серебра да злата больше, да подсолнухи яркие о радушии хозяйки больше скажут, чем птицы красные. Тех лучше на стол класть перед милым своим, да сапоги ему сразу снимать и в светелку вести.

Поразилась Святослава, как молодец все эти мелочи приметил, о коих только хозяйкам ведомо.

– Дайте мне скатерку с подсолнухами, – подумав, указала пальцем на другую.

Когда расплатилась с купцом, повернулась к дружиннику.

– Вон оно как, ты и медведя один на один одолеть можешь, да дружинник славный, и в утвари домашней разбираешься. Поражаешь ты меня, Ярослав, своими умениями!

И осеклась. Первый раз назвала его дружинником славным. Ведь тогда, в чаще лесной, кричала она ему совсем другие слова, обидные да несправедливые. И от себя самой смутилась. А Ярослав только улыбнулся в ответ, оскалив зубы белоснежные и клыки показав, что среди других чуть выделялись.

– А вот это я понесу, раз сам посоветовал, – и выхватил у нее из рук скатерку сложенную да под мышку себе заложил.

Святослава спорить не стала, но решила над ним подшутить.

– Ну, коли ты у меня носильщиком нанялся, я не против, – и усмехнулась.

Ярослав не обиделся, игру подхватил.

– И побуду сегодня носильщиком, если медку со мной попьешь.

Задумалась девица над предложением. Но в медке-то ничего плохого не было.

– Ну, веди меня, дружинник, медком угощай, да скатерку смотри не помни.

Но вместо того чтобы съязвить в ответ, на что девица и надеялась, Ярослав взял ее руку в свою и повел от палаток в сторону. Святослава этого вовсе не ожидала. Встрепенулась да руку вырвать попыталась. Но не отпустил ее новгородец, крепко сжал ладонь девичью и дальше повел, словно так и надо было. Купеческая дочь шла за ним, словно ослик послушный. Опять на свои собственные грабли наступила. Думала поиграть с дружинником, а он снова ее воле своей подчиняет и не думает играть в ее игры.

Прикусила губу девица, сама себя браня. Ведь знала, что не обычный он молодец. Волк он хищный, всегда все по-своему делает. Обманул ее нежным голосом, с толку сбил учтивостью да в ловушку завлек. Вот и шла за ним на заклание. Не отпустит ее теперь, пока сам того не пожелает.

Подошли они к бочке с медом. Кинул деньгу Ярослав мужичку, что разливал напиток сладкий, попросив две чарочки. И только когда тот принес питье, отпустил руку спутницы своей.

Хлебнула Святослава сладенького да рассмеялась.

– А руку-то как хватанул, небось боялся, что убегу от такого славного молодца?

– Да убегала уже, не верю тебе теперь, раскрасавица.

– Повод знатный был от тебя убегать, – улыбнулась хитро в ответ.

– Да не поступлю я более так, посрамила ты меня тогда вдоволь, научила на всю жизнь вперед, что нельзя так с девицами.

Святослава ушам своим не поверила. Неужто признал вину свою? Али опять обманывает да ловушки расставляет, только ему ведомые? Но ей хотелось ему верить, ой как хотелось!

– Хорошие бусы у тебя, знатные, – продолжила она, пустив разговор в другое русло. – Чай, весь Киев прознал про подвиг тот.

– Если бы не ты, не было бы и подвига.

– Ну, раз без меня и подвига бы не было, отдай мне тогда половину шкурки. Я себе воротник сделаю.

– Половину шкурки? – подивился Ярослав наглости такой. – Да куда тебе? Не унесешь.

– А я воз пригоню и увезу.

Смутился новгородец. Не хотел девке сказывать, что нет уже той шкурки давно. Все, что после шитья одежек осталось, другам раздал.

– Да зачем тебе мех медвежий? Не к лицу он тебе будет. Тот мех жесткий да грубый. А с такой кожей персиковой только песца да лису носить пушистую.