Беслан кивает девушкам, а я с облегчением думаю, что они сейчас удалятся. Но этого не происходит. Одна заходит мне за голову, берёт мои запястья и поднимает их вверх, а вторая — та, которую он оторвал от своего члена, берёт какую-то баночку и, сняв крышку, с улыбкой подходит ко мне. Набирает пальцами разогретое масло, аккуратно мажет мне живот, скользит ниже и растирающими движениями опускается к складочкам. Я вздрагиваю, тихо выдыхаю.

Девушка смазывает меня и отходит, а вторая связывает запястья какой-то лентой.

— Что… Что происходит? Мне будет больно? — мой взгляд направлен на Шаха, а он всё это время смотрел на меня.

Слегка улыбается. Саркастично так, немного насмешливо.

— Разве я причинял тебе боль до этого дня? — приближается, забирает баночку с приятным, судя по запаху с горчинкой, миндальным маслом из рук девушки. — Мм?

— Нет.

— Тогда доверься мне и расслабься, — поливает меня этим маслом и принимается массировать внутренние стороны бедер. У него это получается иначе, нежели у девушек. Грубовато и сильно. Но мне так нравится ещё больше.

Поджимаю пальчики на ногах и закрываю глаза, по-настоящему расслабляясь. Даже на какое-то время забываю о присутствии здесь посторонних. Мои руки связаны, и я не смогла бы помешать в любом случае, но этого и не хочется. Массажистки тоже присоединяются, только теперь их касаний я почти не чувствую. Они словно размыты, не существенны.

Блаженство раскатывается по телу волнами и чавкающий звук, с которым меня поглаживают, начинает неумолимо подталкивать к тому самому порогу. Беслан натирает мой клитор, ныряет пальцами внутрь. Скользко и горячо. Так сладко, что начинает потряхивать…

Я кончаю. Содрогаюсь от сильных судорог раньше, чем успеваю понять, что происходит, и широко распахиваю глаза как раз в тот момент, когда Беслан раскидывает мои ноги в стороны и подаётся вперёд, вколачивая в меня каменный, горячий член.

Из горла вырывается крик, и теперь я вижу только его грудь с грозной, страшной птицей, что парит надо мной, будто охраняя свою добычу.

— Охуенная, — шипит Беслан, вбиваясь с каждым толчком сильнее, а я понимаю, что мы в комнате уже одни.



* * *

Мы едим давно остывшую пасту, и я всё время ловлю на себе его задумчивый взгляд. У нас так: я после хорошего секса плачу, а Беслан думает.

У нас… Что ты себе позволяешь, Тата? Забудь! И никогда не думай о нём и себе, как «о нас». Нас нет и быть не может.

— Может погреть, а то сливки застыли?.. — говорю просто так, лишь бы нарушить неловкую тишину.

Но Беслан продолжает есть, а потому я засовываю своё предложение подальше.

— Почему ты не носишь мой подарок, Тата? — вдруг огорошивает своим вопросом.

Я растерянно хлопаю глазами, проглатываю не пережёванный кусок креветки. Наверное, не стоит ему говорить, что я ту коробочку даже не открывала и до сих пор не знаю, что там за украшение.

— Я не знаю… Мне кажется, что это лишнее. Если увидит мой жених… — не договариваю. Нет. Потому что пламя, что тут же вспыхивает в его взгляде, не предвещает ничего хорошего. Не надо было о женихе. Беслан собственник, и даже его постельная игрушка должна быть только с ним — это я уже поняла.

— Мне плевать на твоего жениха. И что он там подумает, меня не волнует. Завтра же надень мой подарок, — коротко смотрит на мою тарелку, которую я отодвигаю за отсутствием аппетита. — Почему так мало ешь? Мне это не нравится. Ты должна нормально питаться.

— Я… Не голодна. Правда, — улыбаюсь примирительно.

— Ладно. Иди к себе, — странно, но после секса он стал ещё злее. Что не так? Во мне дело? Может, с теми девушками ему было бы лучше? Эта мысль ранит. Всё-таки я самолюбива. Ещё один грех на мою душу…

И, кажется, я снова всё испортила. Как только мне начинает казаться, что я нашла подход к этому ужасно сложному человеку, что-то случается, и меня снова отшвыривает на несколько дней назад.

* * *

Как только моя голова коснулась подушки, зазвонил телефон. Я стиснула зубы, тихо прошипела какое-то проклятье на головы бандитов и потянулась за мобильным.

— Алло?

— Привет, красавица! Дядя Паша звонит, скучала? — прозвучал бодрый, прокуренный голос старого уголовника. Как же я его ненавижу. Обхватила бы своими руками морщинистую шею этого дяди Паши и сжимала бы её до тех пор, пока он не посинел и не захрипел от удушья. Мерзкая тварь, решившая, что может распоряжаться судьбами людей.

— Слушаю вас, — вопреки желанию заорать, ответила приглушённо.

— Ты лекарство получила сегодня?

Лекарство? Что ещё за…

— Вы о том пузырьке? Что в нём? — надеюсь, не нитроглицерин или ещё какая-нибудь гадость.

— В нём лекарство, девочка. В один прекрасный день я позвоню тебе и попрошу накапать несколько капелек богатому дяде, что тебя трахает. Он уснёт, а ты подашь нам знак. И всё, считай, долг твой отработан.

— Вы что… Это же подсудное дело. Меня посадят за такое, — прошептала вмиг онемевшими губами. — Я ни за что не стану этого делать, слышите?

— Тогда я тебя с твоим парнишей на ремни порежу. А так сделаешь мне небольшое одолжение и свободна. Если хороший куш сорвём, я ещё и процент тебе отстегну. Подумай.

Закрыла глаза, залезла под одеяло с головой и заревела. Что теперь со мной будет? Я так во всём этом погрязла, что не знаю, смогу ли выбраться.



Утро застаёт Беслана в спортзале. Опять не спал всю ночь. Скоро начнёт с ног валиться. Вернулась грёбаная бессонница, и теперь вообще глаза не закрываются. Свалить бы всё на старую травму, да он сам понимает, что дело не в этом.

В ней дело. В этой шлюхе с невинными глазами. И вроде обычная же баба. Таких пруд пруди, стоит только пальцем поманить — сразу с десяток выстроится. Раньше он бы не посмотрел на такую, как она, с зашуганным взглядом и дрожащими ресницами. Даже внимания не обратил бы. Всегда любил ярких женщин, знающих себе цену. А тут овечка с алчной душонкой и милой улыбкой.

Бес даже массажисток позвал не столько ради массажа, сколько для того, чтобы доказать себе — на ней свет клином не сошёлся. Только ущербным себя ощутил ещё больше. У него не встал бы хер, если бы в сауну не пришла она. Потому что его ласкали не её губы. Шах даже ничего не почувствовал, когда Нари склонилась к его паху. Даже вниз посмотрел, чтобы убедиться, что она всё-таки касается его. А стоило снова поднять взгляд на Тату — и всё колом встало, мозги сразу же в кисель превратились. Она попросила, чтобы девки ушли, и он, как скатившийся в конец каблук, отправил их.

Это не радовало. Один раз уже Бес любил. И повторения не хотелось. А он чувствовал — это грядёт. Ладно бы просто стояк на неё. Рано или поздно страсть пройдёт, и в голове просветлеет. А тут одержимость какая-то. А тот факт, что даже член на другую не реагирует? Это хреново. Кроме того, его уже не устраивают быстрые перепихи в конце дня. Даже качественный секс, как вчера, не устраивает. Ему больше надо. Всю её. Ночью еле сдержался, чтобы не пойти к ней в комнату и не лечь рядом.