– Не хочется что-то... – пожимаю плечами.

– Очень вкусно, – в диалог вмешивается Дамир. Улыбается. – Давно я не ел такой вкуснятины.

Теперь удивляюсь я. Вкуснятины? Обычный запечённый картофель, мясо, салат из овощей. Ничего особенного.

– Анита так и не научилась готовить? – ухмыляется Давид.

– Нет.

– Ну, да, – вздыхает Давид. – Кухня и сестра – несовместимые понятия. Сочувствую, брат.

Дамир натягивает на лицо фальшивую улыбку:

– Нормально. Еда – не самое главное… – говорит, а сам смотрит на меня. – Спасибо, Диана, за ужин. Здоровья твоим рукам.

Я краснею, как красный помидор. Киваю головой. Молча поднимаюсь со стула. Беру тарелку и иду к раковине.

Не смотреть. Нельзя!

Опасно.

Начинаю мыть посуду. Увеличиваю напор воды в кране. Сильнее. Лишь бы не слышать мужской разговор.

Минута. Две.

В глазах щиплет от солёной влаги.

Не плакать.

– У тебя всё хорошо? – низкий голос, как двести двадцать по оголённым проводам.

Роняю стакан. Посуда разбивается на осколки. Собираю. Один осколок слишком острый, мелкий. Он режет палец до крови, а ощущение, будто…

Кровоточит сердце.

– Поранилась… – Давид разворачивает к себе лицом. Берет мою руку и подносит к губам. Слизывает капельку крови на указательном пальце.

Я смотрю на него и дышу через раз. Это выше меня. Сильнее.

Боковым зрением улавливаю взгляд из-под опущенных ресниц. Дамир. Сидит на прежнем месте и наблюдает за нами. На его лице дрожит мускул, на шее пульсирует желвака. Вижу, хочет что-то сказать, подняться на ноги, но сдерживается. Просто тянется рукой к бутылке с пивом. Припадает к горлышку губами. Пьёт жадно, не останавливаясь.

– Друг, у тебя есть что-то покрепче? – спрашивает Дамир, отрывая Давида от весьма странного занятия – целовать мой палец.

– Виски. Коньяк. Водка, – отвечает Давид, оборачиваясь.

– Давай. Всё, – ухмыляется Дамир.

Давид целует меня в щеку, говорит, где взять пластырь и выходит из кухни, чтобы принести из бара алкоголь.

Мы остаёмся наедине.

Я не смотрю. Боюсь.

Дышу трудно. Поверхностно.

На языке крутится тысяча слов, но я молчу. Онемела. Рыба, а не человек!

В кухню возвращается Давид, держа в каждой руке по бутылке.

Чёрт…

Сегодня они точно напьются и только одному богу известно, чем закончатся подобные посиделки.

– Я пойду, – обращаюсь к Давиду. – Позвоню маме.

– Передавай ей привет, – отзывается Давид. – И пусть поцелует Саньку. От меня...

Дамир

Динка уходит, а я...

Сижу на стуле, ощущая, как переворачиваются все внутренности.

Санька? Поцелует?!

С лица сползают краски. Бледнею. Во рту образовывается ком. Горло сжимает оковами.

Почти задыхаюсь...

Тянусь к змейке на спортивной кофте. Расстегиваю её, снимаю кофту и остаюсь в одной футболке.

Жарко.

– Не хочу вмешиваться, – захожу издалека.

– Говори, – кивает головой Давид и хватает со стола бутылку вискаря. Открывает её, затем наполняет бокалы. – Ну, спрашивай, что хотел. Вижу же...

– Санька, – выдыхаю. – Это кто?!

Давид улыбается. Смотрит на меня, щурит глаза, обдумывает что-то.

– Сын, – коротко отвечает.

В голове стучит молот. Бьёт. Бьёт...

Опрокидываю в себя весь бокал виски. Не закусываю. Молча беру бутылку. Наполняю стакан. Снова набираюсь алкоголем.

– Чей? – еле выдавливаю из себя.

– Наш.

Наш? Звучит неоднозначно, но пугающе.

– Не понял, – качаю головой.

– Что именно ты не понял? – ухмыляется друг, точно издеваясь.

– Наш. Я не понял этого слова.

– Мой. Дины.

– Да ладно? – выгибаю брови. – Когда успели? Не может быть!

Не верю, что говорю это вслух.

– Саша мне не родной. Но скоро станет, – произносит Давид, окончательно добивая своей фразой. И первой. И последней. Наверное, больше последней!

Чёрт! Чёрт...

Не сдерживаюсь. Кажется, снова говорю это вслух, отчего друг ведёт бровью. Недоумевает.

– Что за реакция? – Давид смотрит на меня колким взглядом. Убивает, а не смотрит!

– Я не знал, что у на... Дины есть ребёнок, – наконец-то произношу.

– И что? Тебе-то какая разница?

Ухмыляюсь. Блядь...

Ну, всё верно!

Какая мне разница на чужую бабу и её ребёнка?!

Да только Дина мне не чужая!

Никогда не станет чужой.

– Никакой, – пожимаю плечами. Вру, а что ещё делать? – Почему ты сказал, что ребёнок скоро станет родным? Тебе...

– После свадьбы. Хочу усыновить.

– Как это? – зачем-то спрашиваю. Блядь, ну зачем я всё это спрашиваю?! – Где его отец?

– Понятия не имею, – равнодушно отвечает. – А ты чего так паришься? Можно подумать, имеешь отношение к… – делает паузу. Медлит специально, как мне кажется. – Дине, Саньке.

Молчу. Тупо набрал в рот воды. Имею ли я отношение?

Блядь...

Как бы хотел иметь.

Давид ждёт ответа. Щурит глаза, сомневается.

А я и сам сомневаюсь.

Сейчас это всё реально или я убился в хлам, и мне всё это снится?!

– Мир, – тянет друг. – Ты хочешь мне что-то сказать?

– А нужно?

– Говори сейчас. Или... – сжимает скатерть до беления пальцев. Злится. – Молчи. Всегда.

– Значит, ты уже понял.

– Не слепой.

– Что именно ты понял? – спрашиваю я, желая узнать, как далеко зашёл наш неоднозначный разговор.

– Достаточно. То, как ты пялишься на Дину. То, как она бледнеет при виде тебя. А ещё тот платок... «Д&Д». Дина и Дамир?

– Да, – шумно выдыхаю.

Давид сжимает челюсти. Хочет что-то сказать, но молчит. Я вижу, как в его глазах полыхает огонь. Он жжёт на мне дыры, а может быть, и вовсе сжигает дотла.

Молчим.

За много лет дружбы впервые не знаем, что сказать.

Он всё понял.