– Ты же сейчас не о Давиде, доченька?

– Нет, – закусываю губу, вспоминая сегодняшнюю ночь. – Но он тоже не лучше.

Мама отстраняется. Берёт меня за руки. Выжидающе смотрит, а затем спрашивает, что случилось.

Я рассказываю. Обо всём.

Нет сил держать в себе эту боль.

Невыносимо скрывать.

Улыбаться невыносимо.

– Дин, – обращается мама после моего рассказа. – Простишь?

– Кого? – вздрагиваю я.

– Ну, не Шагаева, конечно же. С ним-то всё понятно!

– Не знаю, – пожимаю плечами.

– Давид любит тебя, доченька. Оступился. Поддался на провокации друга. Мужики и не такое творят на пьяную голову, – защищает мама.

А мне не хочется, чтобы она его защищала. Хочется, чтобы, как в детстве. Забраться к маме на колени, уткнуться лицом в плечо и спрятаться от всего мира. Дина в домике! Нет Дины!

– Диночка, Диана. Моя хорошая, любимая девочка, – мама гладит мою спину, целует в макушку. – Всё пройдёт. Вот увидишь. Давид одумается. Приползёт на коленях.

Вздрагиваю:

– Приползёт? Пускай. Только мне оно не надо. У меня есть Санька, а мужики… – вздыхаю. – Лесом все. Да пошли они! Жила я без них раньше, и сейчас проживу.

Мама понимающе кивает головой. Соглашается. Знает, что сейчас меня не переубедить. Не образумить.

Остаток дня я провожу с семьёй. Готовим пиццу, строим конструктор, смотрим мультики.

Жизнь налаживается!

Меня отпускает.

Глядя на свою кровиночку, я забываю обо всём, кажется…

Чёрт!..

Не забывается! Совсем не уходит из головы.

Сволочь!

Шагаев!

Везде он!

Даже в глазах моего сына я вижу Его. Его брови, нос, овал лица, губы. Точная копия. Ни дать, ни взять.

Вот как тут забудешь?!

Дамир

Просыпаюсь. Голова раскалывается на части. Трещит, как спелый арбуз.

Солнечный свет слепит глаза. Щурюсь.

Аромат сладких духов щекочет ноздри.

Моргаю. Быстро-быстро.

Навожу фокус и…

Резкий шлепок по щеке:

– Вставай! – визжит женский голос до звона в ушах.

– Ди…

– Что? Вставай! – продолжает визжать.

Ещё один шлепок по щеке, и я окончательно просыпаюсь.

Распахиваю глаза.

Смотрю перед собой затуманенным взглядом.

Не она.

Другая.

Жена.

– Проснулся? Пьянь, – фыркает. – Вот скажи, ты вообще нормальный человек?

Не отвечаю. Пытаюсь подняться.

Ни хрена не выходит.

Мышцы застыли. Шея болит. В теле ощущается слабость.

Я хоть живой?! Или меня грохнули, и я попал в пекло, ад, где в наказание она?! Анита!

– Я звонила тебе всю ночь, Шагаев! Волновалась за тебя. Обзвонила все полицейские участки, все больницы... – выдыхает. – Сволочь.

– И тебе привет, – устало тяну.

Сажусь на кровать. Хватаюсь за голову.

Осматриваюсь по сторонам. Спальня. Не моя. Давида. И что я здесь забыл?

Стоп!

Растираю виски.

В подкорке всплывают картинки. Деталь за деталью. Голубые глаза испуганно смотрят. Светлые волосы спутались и торчат в разные стороны. Обнаженные плечи содрогаются без остановки.

Дина…

Что я натворил вчера?!

Неужели, обидел?

Она плакала или мне приснилось?

– Что? – голос Аниты вырывает из калейдоскопа воспоминаний. Делает это жёстко, грубо, будто тянет клещами. – Что ты смотришь на меня, как на призрака?

– Где Давид?

– И всё? – фыркает, закатывая глаза вверх. – Это единственное, что тебя волнует?

Игнорирую её вопросы. Повторяю:

– Где твой брат?

– Понятие не имею, – пожимает плечами. – Наверное, укатил к своей пигалице.

Чёрт...

Чёрт!

Стучу кулаком по кровати.

Анита ведёт бровью в недоумении:

– Я не поняла. Дамир, что происходит? Твою мать! – громко ругается. – Почему ты не ночевал дома?

– Нажрался вчера.

– Это я вижу. Но... – снова повышает голос. – Почему? Что за дела? Какие у тебя проблемы?

Резко подрываюсь на ноги. Обхожу Аниту с правой стороны. Молча плетусь в коридор. Закрываюсь в ванной комнате. Достаю из кармана джинсов мобильник. Набираю номер Давида.

Жду. Гудки. Пять томительных.

– Алё, – раздаётся на том конце провода.

– Ты где?

– Значит, проснулся, – ухмыляется. – В холодильнике найдёшь пиво. Аните привет.

– Эй, – ору. – Не клади трубку.

– Да?

– Ты где?

– На улице, – снова ухмыляется, точно издеваясь.

Слышу фоновый звук оживлённого мегаполиса. Моторы тачек, людские голоса.

– Ты у неё? – не выдерживаю. Спрашиваю прямо.

– Пока… Нет. Выбираю цветы. Как думаешь: красные розы или белые?

Сука!

С меня хлещет злость.

Сжимаю кулак, затем – челюсть.

– Гвоздики. Купи. Две штуки, – рявкаю.

– Зачем?

– Себе. На могилку положишь.

– Что?

– Тупой? Ничего не понял вчера? – у меня падает планка. – Ты ей нахер не нужен. Дина – моя!

На том конце провода раздается громкий смех.

Ржёт.

Секунду. Две.

Становится серьёзным:

– Слушай сюда. Если я не сломал тебе ноги, то только потому, что ты – муж моей сестры. Всё. Отбой. Вечером поговорим…

Связь обрывается и у меня заканчивается терпение.

Не задумываюсь. Поддаюсь импульсам, ярости. Отвожу руку назад и со всей силы опускаю кулак на зеркало.

Дина

– Тётя Люба, не забывайте принимать таблетки. Я вам написала записку и повесила её на холодильник, – обращаюсь к соседке.

– Спасибо тебе, Диночка. Ты – мой ангел-хранитель, – добродушная женщина мило улыбается, тянется к карману моей кофты и пытается незаметно засунуть в него пару бумажных банкнот.