Около двери прячась от дождя, под козырьком стояла охрана: три человека с автоматами. Когда они пробегали мимо них, охранники выстроились и отдали честь. Внутри было чисто, аккуратно, но пусто. Расставлены столы. Только ни компьютеров, ни ноутбуков, ни планшетов не видно. Внутри сидел священник. Теперь астронавты смогли рассмотреть его внимательнее. Он сидел в своем облачении высшего иерарха посередине комнаты и занимал два стула сразу. Трудно было отвлечь внимание на что-нибудь другое. От всего облика Святейшего Владыки буквально разило физическим здоровьем. Он казался самым здоровым из всех кого они успели увидеть в России. Даже в здоровье Юры нельзя было быть так уверенным, как в здоровье патриарха. Вот только запах! Это был совсем не мерзкий запах свалки, который по-хамски захватил все пространство вокруг. Скорее наоборот, сложносоставной запах притягивал, заставлял приблизиться, вдыхать ноздрями, в попытке определить состав. Но в целом приятный запах, содержал одну фальшивую ноту. И этот еле улавливаемый звук чего-то скрипящего в оркестре портил все ощущения от симфонии. Патриарх с таким же вниманием рассматривал астронавтов.

Дмитрий Дмитриевич кивнул Юре. Тот суетливо собрал четыре стула вокруг стола, за которым сидел иерарх. Тут же откуда-то появились кружки, чайник, поднос с печеньем. Они расселись за одним большим столом. С них стекала дождевая вода. Юра, сам такой же промокший, принес каждому по полотенцу.

– Первую кружку горячего чая выпили молча. Потом Дмитрий Дмитриевич спросил:

– Вы видели наше небольшое веселье. Что вы думаете об этом?

– Что можно думать? Дикая казнь человека. Похоже на древний обычай жертвоприношения богам. Мы шокированы. Мы думали, подобное осталось далеко в прошлом человечества. В современном мире такого быть не может. Что же совершил этот человек, чем провинился так, что … такая казнь.… Это же не по-человечески! Эти люди едва не умирают от болезней, чахлости, грязи, вони … Мужчины похожи на женщин, дети на взрослых, калеки на здоровых … Расчеловечивание какое-то …

Дмитрий Дмитриевич перебил Бориса:

– Как вы легкомысленно делите мир на древний и современный! Делите людей на образованных, современных и на других, диких, неграмотных. А современный человек, разве отличается по существу от любого из живших тридцать тысяч лет назад, например? Расчеловечить никого нельзя. Эволюции человека нет, и анти эволюции нет. Человеческое естество статично. Если хотите, человеческий разум, это одна из мировых констант. Вечная, неизменная, открытая нам Вселенной субстанция. Данная нам однажды во времена рождения мира и навсегда. Бросьте вы прочие иллюзии! И если вдруг люди покажутся вам чудовищами, то лишь потому, что у вас была возможность временно этого не замечать. В любом случае, мы не видим человека разумного, а только его следы.

– Но, эволюция культуры Homo sapiens …

Но Дмитрий Дмитриевич опять не дал договорить Борису:

– Nomo, это точно, а sapiens оно, или не sapiens уже не разобрать. Одним словом – массовый человек. Рот, кишечный змеевик и жопа, – ничего больше … культура для многих, это защитный костюм, отделяющий внешний мир от внутреннего покоя, для кого – скафандр для выхода в открытый космос, а для многих – всего лишь презерватив, согласен, иногда ароматизированный, но, чаще использованный и дырявый. Массовый человек обязан ходить на привязи. Всегда. Привязь это жесткие законы и страх. Ибо, страх – главный начальник человечества. Может быть, тотальный всепоглощающий страх самое главное отличие человека от животных? Страх как чистый химический элемент, имеет много изотопов, много обличий. Он часто маскируется, присваивая себе другие имена. Люди могут даже отрицать власть страха над собой. Но без этого чувства человек жить не может. Значит и общество не может. Разница между продвинутым обществом с его демократией, комфортом, университетами и технологиями и простым, грубым, традиционным, с его вечным стремлением украсть и убить в том, что первое боится умных вещей, роботов, искусственных интеллектов, чипов, а второе, боится примитивов: хозяина, злого жреца и прочего, что может вместить его сморщенный мозг. Но страх тех и других, это одно, и тоже чувство, с одной и той же силой порабощает людей, делая их зависимыми, прежде всего, и это главное, от самих себя! И тем и другим необходим культ и кнут жреца. Неважно кто жрец: светило науки, или неграмотный поп, – патриарх бросил быстрый, злой взгляд на него, – главное чтобы кнут был всегда наготове и соответствовал времени … А этот преступник? Да ни в чем особенно этот чудак не был виновен. Но народу нужны герои и мы их ему производим.

– Как же это? Вы ведь его казнили!

– Да! И теперь его будут чтить, и помнить всегда! Легенду сложат…

– Не понимаю … Зачем убивать?

– Настоящий герой – мертвый герой! Он ходил, народ смущал. Больше недоговаривал, чем говорил. А это уже основа мифа. А теперь … Поймите, если бы он совершил на самом деле преступление, мы бы его убрали по-другому. У нас есть для этого полиция, спецслужба.

–Да, да … Мы уже видели действия вашей гвардии. Многие ваши поступки нерациональны. В них нет логики … – Дмитрий Дмитриевич в очередной раз перебил Бориса:

– Логика, целесообразность, рассудочность, практицизм. Видите, я все эти слова знаю. Вот только наши люди устроены по-другому. Они не могут долго жить в постоянном, структурированном, рациональном мире. Они по природе своей иррациональны, они неисчисляемые числа. Они не простые числа из натурального ряда, а мнимые. Вот вы думаете, что разрушение и строительство это два разных процесса. А в этих людях живет природная потребность к метафизическому процессу разрушения с одновременным созиданием. Для нас это не взаимоисключающие процессы, а одно великое, первозданное дело! Они искренне верят во взаимоисключающие вещи. В этом плане мы больше вписаны в структуру Вселенной, чем те, кто выстраивает свою жизнь в хорошо продуманных искусственных пропорциях, кто руководствуется простой логикой, или так называемым здравомыслием. Конечно, жить как мы труднее. Все время есть угроза скатиться в первозданный бульон хаоса. Но для этого есть: управленцы, высшие жрецы, руководители. Так что вы ошибаетесь насчет бессмысленности действий. Смысла, как раз, у нас больше! Смотрите глубже, господа!

Борис обратился к патриарху. Тот в это время толстыми пальцами с безупречным маникюром собирал крошки печенья с тарелки и отправлял их жменью в рот. Казалось, он ел одними чувственными губами. Его ухоженная рыжая с проседью борода была усыпана крошками.

– Ваше Святейшество, вы, служитель культа присутствовали на процедуре, если так можно назвать произошедшее. Вы все это благословляли! Разве может представитель религиозного мировоззрения оправдывать такую мерзость? Не это ли сатанизм?

Патриарх острым взглядом уперся в глаза