– Да, у меня есть мужчина! Объясните мне, почему вы смотрите на меня так, словно поймали меня в кожаной юбке в квартале красных фонарей? – И мама укоризненно склонила голову. – Я взрослая женщина.

– Ты мать, – поправила ее Фая. – Наша мать!

– И что? Кажется, вы давно выросли. Одна замужем, вторая – очень надеюсь, скоро выйдет. Фая, не смотри на меня так, словно я тебя собираюсь расстрелять. Задай, задай мне этот вопрос.

– Какой вопрос? – одними губами произнесла сестра.

– Такой вопрос: «А как же папа?» – продолжала мама. – Я вдова уже почти десять лет. Ты знаешь, что это такое – десять лет одиночества? Когда вся твоя жизнь – это новый сериал по Первому каналу. Этого ты желаешь мне? Такой жизни? Или ты считаешь, что мне уже все поздно? – спросила мама с вызовом.

– Я этого не говорила, – ответила Фая, но тон, которым она это произнесла, исчерпывающе показал, что – да, именно так она и считает. Прямота и честность – номинальные ценности, но сколько времени и сил уходит на то, чтобы научить наших детей врать – с самого детства. Уметь улыбаться и говорить вежливые фразы лживого содержания в определенных ситуациях – это и значит быть воспитанным человеком. Не про Фаину Ромашину.

– А что ты говоришь? – нахмурилась мама. – Что именно ты хочешь мне сказать?

– Ничего. Ничего.

– Да брось.

– Значит, любви все возрасты покорны, да? И в твоем возрасте…

– В каком моем возрасте? В каком? – ледяным тоном переспросила мама.

– Я не знаю. У тебя внуки.

– И что? Ты хотя бы осознаешь, что мне пятьдесят один год! Всего пятьдесят один, черт побери.

Хотя возраст нашей собственной матери мы и без этого знали, мы никогда не задумывались над ее возрастом. Для нас обеих она была как земля – так же надежна, так же необходима и так же стара. Она была матерью, которая, как и все матери, не имела возраста.

– Да-да, не сто пятьдесят один, не двести тридцать. Всего пятьдесят один. Из которых тридцать я таскалась с вами и отдавала вам все сто процентов своего времени. А сейчас вы выросли, я одинока, свободна…

– Мы будем чаще звонить. Каждый день будем звонить. Будем помогать по дому. И по даче. Я поговорю с Игорем, он может тебя туда возить. Мы будем, будем все делать, – тараторила Фая.

– Я слышу тебя. Это похвально.

– Тебе не будет одиноко. Он тебе не нужен, это какое-то временное помешательство.

– Считаешь меня сумасшедшей? Что еще скажешь, доченька?

– Это все из-за нас, из-за того, что мы все тебя бросили.

– Вы меня не бросили. Вы выросли, Фая. Выросли.

– Я… я могу обратно переехать к тебе, если уж на то пошло, – заявила Фая самым решительным тоном. Мама глядела на нее с неприкрытым ужасом.

– Только вот не надо. Мы с Даней целый год ждали, чтобы у тебя сложилась жизнь. И теперь, когда все счастливы, могу и я…

– Сколько вы… постой… что вы… я не понимаю, сколько вы уже друг друга знаете?

– С Даней?

– С Этим Человеком! – поправила ее Фая.

– С Этим Человеком мы знаем друг друга уже третий год, – холодно ответила мама.

– Сколько? – ахнули мы хором.

– И поверь, я достаточно долго ждала и сомневалась, знакомить вас или нет. И каждый раз я решала, что нет, что нельзя, потому что вы как-нибудь не так отреагируете. Что, очевидно, было правдой, и я как в воду глядела. Но теперь уже пришло время, и я уже устала прятаться от вас по шкафам.

– По каким шкафам? – вытаращилась Фая.

– Это образное выражение, Фая, – вмешалась я. – Образное. Никто ни по каким шкафам не прятался. Верно, мам? – и я выразительно посмотрела на маму.

– Рита, у вас все хорошо? – из кухни к нам заглянул Этот Человек. Мы с Фаей как по команде заткнулись. Мы – но не мама.

– Нет, не хорошо. Ты понимаешь, мои дочери считают меня какой-то рухлядью. Понимаешь, Даня, я для них – рухлядь! – возмущалась мама. Игорь и его родители тоже зашли к нам, держа в руках какие-то толстые книги с дорогой цветной полиграфией.

– Я такого не говорила! – возразила Фая тихо, почти себе под нос. – Я просто сказала, что приводить неизвестно кого вот так, с улицы…

– После трех лет знакомства… – добавила мама.

– Действительно, Фая, – пробормотала я.

– Ну, спасибо, сестра, – кивнула Фая. – Спасибо. Ты их еще поддержи!

– Рита, ты юная и прекрасная, – сказал Даниил Семенович, – а если твои дочери этого не понимают, это просто потому, что они сами еще не настолько юны и прекрасны. Им нужно дать время. Примерно лет до пятидесяти. И тогда они тебя поймут, это совершенно точно. Помнишь моего сына на юбилее в Праге? Тоже считает, что пятьдесят пять – это уже практически древность, – и он рассмеялся. – Все потому, что самому ему двадцать пять. Дитя, совсем дитя.

– На каком юбилее? – спросила я. Даниил Семенович посмотрел на меня в нерешительности.

– Мы с Ритой праздновали мое пятидесятипятилетие в прошлом году в Праге.

– Ты была в Праге? – переспросила Фая. – Ты была с ним в Праге? Но как? Когда?

– Летом, – пожала плечами мама. – Вы думали, что я на даче.

– Господи, да ты настоящий двойной агент.

– А знаете, дети, кому еще пятьдесят один год? – продолжал Даниил Семенович. – Кортни Кокс, к примеру.

– Кто это? – спросила Фая, но я толкнула ее в бок.

– Это Моника из сериала «Друзья». Ты ее знаешь, точно знаешь. Моника!

– Может быть, ей даже уже пятьдесят два. И она хочет ребенка, – заявила мама.

– Ты что, хочешь сказать, что ты тоже хочешь, как эта Моника… – перепугалась Фая. Страх так четко отразился на ее лице, что мама нервно расхохоталась.

– Я просто говорю тебе, Фаина Павловна, что сейчас возраст все воспринимают по-другому. Или вот Мадонна. Или даже этот ваш Малдер, которым ты мне, Фая, все уши прожужжала, – Дэвиду Духовны вообще пятьдесят пять лет. А он – секс-символ.

– Я не думала, что доживу до момента, когда услышу из уст моей матери слово «секс», – пробормотала Фая, держась за виски так, словно у нее раскалывалась голова.

– Малдер? Почему ты прожужжала своей маме уши про Малдера? – удивленно переспросил Игорь, и мы с Фаей вместе, не сговариваясь, покраснели. Малдер – это было наше негласное прозвище Игоря. Он был удивительно похож на Дэвида Духовны времен «Секретных материалов». Та же улыбка с прищуром, те же умные зеленые глаза, та же непринужденная походка мужчины, привыкшего к своему красивому, сильному, стройному телу. Собственно, именно эта ошеломительная красота в свое время так нервировала Фаю, что она категорически отказывалась идти навстречу своим чувствам. Напротив, она сделала все возможное, чтобы разрушить сами зачатки их отношений с Игорем. Только его удивительная стойкость их спасла. Впрочем, я уверена, что и сейчас Файка ждет, когда что-то случится. Она встает по утрам, потягивается и спрашивает: «Ну, что у нас плохого?» Ее жизненный девиз: «Все будет еще хуже».