– Да, это я, что-то случилось?

– Да, мать его, случилось, – неожиданно грубо ответил он. Странно. Странный молодой человек. Зуба нет сбоку, клыка. Озирается.

– Что вы хотите? Зачем вы меня тут караулите?

– Чего, смелая? – спросил он, и я подумала с каким-то нехорошим спокойствием, что смелости-то во мне никогда не было. – Мы ищем Сергея, мужа твоего.

– Я знаю. Думаете, я не знаю этого? – нахмурилась я, теряясь в догадках относительно целей этого грубияна. – Найдете – дайте мне знать.

– Не валяй дурочку, ты, – он повысил голос. – Я думаю, ты прекрасно знаешь, где он. И где машина, тоже знаешь. Так ведь, знаешь? – И этот хмырь сделал шаг в мою сторону. Он спросил о машине не просто так, ответ на этот вопрос его интересовал, это было видно.

Сказанное оглушило меня, и я подалась назад так, словно меня отбросило взрывной волной. Ни больше ни меньше – я стояла, словно рядом со мной разорвалась бомба и меня контузило. Звуки, свет – все отдалилось, поблекло. Потом откуда-то из глубины сознания – ни черта он не из полиции.

Ни черта он не из полиции.

Как я сразу не заметила его специфическую, словно пританцовывающую походку, его развязанные шнурки на кроссовках, его манеру зыркать по сторонам. Такие мальчики вырастают в пропахших потом спортивных залах, а потом, когда их мышцы достаточно накачаны, они выходят в люди – пушечное мясо для тупых бандитских схем, охотники до легких денег и быстрого кайфа. Ни из какой он не из полиции. Хотя внешне между этими и теми мальчиками есть сходство, как говорится, достаточно второго взгляда.

– Кто вы такой? Что вам нужно? Пропустите меня, – заговорила я. Голос меня не слушался, слова получались слабыми, какими-то нецелыми. Куски звуков. Сердце стучало – бум, бум, бу-бум. Тахикардия.

– С тобой вежливо беседуют, а ты не ценишь, – бросил он. Говор не наш, не московский. – Какие-то проблемы?

– Нет проблем, – сказала я и нервно сглотнула. Я могла справиться со многими вещами в жизни, но страх физической расправы, страх перед тупой силой застилал глаза и мешал думать.

– Если нет проблем, имей в виду, я могу их создать, – сказал он, снова цыкнув там, где не хватало зуба. Его слова – они были словно отрепетированы, они были такими стандартными, такими примитивными угрозами из дешевого фильма. И это работало. Я ловила воздух ртом. – Молчишь? Где машина? Где Сергей? Он дома? Ты его прячешь?

– Зачем он вам? – спросила я в ответ. Парень удивленно посмотрел на меня, словно не ожидал, что я буду способна на членораздельную речь. Я и сама удивилась. Меня трясло. И все же… я решилась: – Знаете, что? Я ведь тоже могу создать проблемы. Могу закричать, к примеру. Тут жилой район, меня с вами видела сестра, она даст ваше описание полиции. Проблемы будут у вас.

– Чё, на понт берешь? – возмутился «пацанчик» и сделал еще один шаг ко мне. Не та реакция, на которую я рассчитывала. Он разозлился. Черт, зачем я его разозлила? Хмырь практически подошел вплотную, чуть ли не вжимая грудью меня к стене подъезда. Он был выше меня как минимум на голову.

– Зачем он вам? Отвечайте, или ничего у нас не получится. Вам нужна информация? Мне она тоже нужна.

– Какая информация? – опешил парень. Я сощурилась, пытаясь определить, что именно он может вынюхивать тут.

– Нехорошо. Вы мое имя знаете, а я ваше – нет.

– Не нужно этого. Не нужно тебе знать ничего лишнего, – хмуро добавил он.

Я хотела спросить, как так вышло, что мой муж вообще с ними связался. Или – сколько денег они ему заплатили за то, чтобы он сломал себе жизнь. Вместо этого я сказала:

– Ну, тогда я буду называть вас наркобароном. Ведь вы, как я понимаю, владелец и законный хозяин героина, так? Вернее, незаконный, так как законно владеть героином может только какой-нибудь госпиталь, наверное! – Я сказала это и только потом поняла, что сделала это зря. Парень побелел, затем тяжело задышал, весь как-то напрягся, сжался в узел. Затем произошло то, чего я не ожидала и никак не планировала. Хмырь бросился вперед и взял меня за горло. В буквальном смысле слова. Рукой. Холодной, цепкой, сильной ладонью. Я задергалась, инстинктивно пытаясь вырваться, но парень словно завис в этом положении, и воздух начал потихоньку кончаться. Что было крайне глупо, ведь если ему нужно было что-то от меня получить, он терял последние на это шансы, лишая меня возможности не только дышать, но и говорить. Я хрипела и таращилась, когда эта в целом довольно простая мысль достигла того, что было у парня вместо мозга, и он меня отпустил. Я отлетела чуть вбок, согнулась пополам и принялась напряженно вдыхать и выдыхать такой вкусный холодный воздух. Вся моя жизнь, до того чуть не оставившая меня, тут вдруг пролетела перед моими глазами. Бешенство, ярость. У меня дети. Я ж мать. Чертов Сергей.

– Ты очумел, скотина? Очумел?

– Да как он… Откуда ты… Это он сам тебе сказал, он сам? Что именно он тебе сказал? Что ты вообще знаешь? – Парень паниковал. Он вертелся на месте, словно хомяк в поисках выхода, но выхода не было. Тогда он попытался снова броситься на меня, но я была быстрее. Я бросилась в сторону улицы.

– Я все знаю. Все! – сказала я, понятия не имея, о чем говорю. – А еще, мой дорогой наркобарон, я знаю, как ты выглядишь. И что наши подъезды оборудованы камерами видеонаблюдения. Через пять минут после того, как моя сестра начнет беспокоиться, твои портреты будут по всей Москве. Тебе отсюда не выбраться, слышишь, ты, как тебя там. Кретин. Наркобаран чертов. Из-за тебя страшно детей в школу водить. Из-за тебя персонально.

Насчет видеокамер. Я вообще не была в них уверена.

– Послушай меня, произошло недоразумение.

– Ты так считаешь? Ты называешь то, что пытался меня убить, недоразумением. – Я продумывала вариант побега. Тут, около дома, я могла считаться в относительной безопасности. Добегу ли я куда-то еще – большой вопрос. Как трудно, оказывается, принимать решения, когда тебя чуть не задушили.

– Твой муж – он взял машину у серьезных людей, как ты и сама уже поняла. То, как он себя повел, нас всех очень расстроило. Очень расстроило. Он пропал. А с такими машинами не пропадают, понимаешь? Будет лучше, если твой муж найдется и просто поговорит… с нашими. Где он? Наверху? – и этот молодчик поднял взгляд к небу. Вернее, к окнам, за одним из которых была моя семья. Вся моя смелость в один миг слетела, как слетают листья с осеннего дерева. Оголившийся тонкий ствол. Переломить – и все.

– Нет. Тут его нет, серьезно, – сказала я, перепугавшись вдруг самой мысли, что этот хмырь и люди, похожие на него, могут подняться туда, где на полотенцах моих детей Смешарики и свинки Пепы, где в сотый раз по кругу играет мультик про Аладдина.

– А где он? Серьезно?

– Я не знаю.

– Не трынди, – выругался он.

– Зато я могу сказать, где машина, – в этот момент лицо моего хмыря просветлело, как небо на Пасху.