— Бедное дитя! Скажите ему поскорее, он так страстно желает стать отцом. Сейчас вам подготовят мягкую постель, и вы спокойно отоспитесь. А к вечернему торжеству будете чувствовать себя прекрасно.

Оставшись одна в предоставленной ей комнате, Эмилия кинулась к окну, оглядела стену, отметила, что выступы на ней довольно широкие, можно дотянуться и до плюща, по которому легко будет спуститься. Когда въезжали во двор, Мими зорко оглядывалась, ища крышу конюшни.

Сумерки окутали двор, куда выходило окно. В доме сейчас только слуги, празднество назначено на девять, и в ее распоряжении два с лишним часа, чтобы встретиться с Энцо и вернуться к ужину. Волнение и страх будоражили кровь, азарт придавал силы. Мими была итальянкой, а итальянки недаром слывут самыми бесстрашными из женщин. Ее далекая родственница Джулия сумела вырваться из рук похитителей и среди ночи обнаженной верхом вернулась во дворец отца. Воодушевленная таким примером, Мими легко скользнула вниз по стене, прошмыгнула в конюшню и оседлала кобылицу хозяйки. Удивленным слугам она бросила на ходу, что выспалась и намерена вернуться к остальным гостям.

Энцо весь день проторчал в оружейной зале, где влюбленные условились встретиться. Когда явилась Эмилия, запыхавшаяся, но столь прекрасная в темно-лиловой амазонке, в маленькой, украшенной пером треуголке — прическа не выдержала бешеной скачки, и смоляные локоны рассыпались по спине, — Энцо подхватил ее на руки и стал кружить.

Их счастье длилось несколько минут. Едва Энцо успел сорвать сорочку, а Эмилия треуголку, как грянул выстрел. Оба вздрогнули и обернулись. В дверях стоял Бюлов с двумя двуствольными пистолетами — видно, выследил супругу и основательно подготовился. Об измене он если не знал, то догадывался.

— Я так и знал! Черт подери, так и знал! — Его голос срывался. — Мими! Эмилия! Ты предала меня!.. И ты, Энцо, ты вполз в мой дом, точно змий!

Грянул еще один выстрел. Бюлов отбросил один пистолет и вытянул другой.

— О мадонна! Прошу, убери оружие, — взмолилась Эмилия, пытаясь вырваться из крепких рук любовника и заслонить его собой.

Но оскорбленный муж был настроен решительно. Прогремел третий выстрел. Энцо взвился, оттолкнул возлюбленную и бросился грудью на Бюлова.

Четвертый выстрел уложил итальянца наповал.

Мими с криками и слезами кинулась к убитому, но перевернуть тело не успела — Бюлов схватил ее за волосы и поволок к лестнице.

Слуги видели, как хозяин швырнул окровавленную хозяйку на крыльцо. Эмилия была еще жива. С переломанными ребрами, вывернутым плечом и разбитым лицом, она все же пыталась подняться. Тогда Бюлов стянул ей волосы на затылке и рывком заставил встать. Долго он говорил о своих растоптанных чувствах, о желании иметь супругу, а не холодное молчаливое чучело, о детях, которые могли у них родиться. Затем оба, шатаясь, добрели до фонтана, где Федор Иоаннович утопил неверную — мою несостоявшуюся прапрабабушку.

Три дня он провел, распластавшись на полу спальни, — лечь на ложе, которое делил с Мими, он не решился. Три дня тело Эмилии плавало в фонтане напротив крыльца. Только на четвертый день Бюлов нашел в себе силы и похоронил жену. События той злосчастной ночи дошли до Преображенского приказа и Тайной канцелярии, но Бюлов был в большом почете у царя, и дело не стали предавать огласке. Тем более что убитых было не двое, как предполагалось, а одна — жена, понесшая справедливое наказание за измену. Энцо нашли повесившимся в лесу.

— Немыслимо! — не удержался Иноземцев.

— Но это еще не все, — печально улыбнулась Ульяна. — Пять лет спустя дипломат взял в жены юную сиротку, владелицу земель, соседствующих с его землями. Вторая жена подарила ему двоих сыновей. Младшего, моего прадеда Германа, успели спасти — отправили в столицу к родственникам прапрабабки. Со старшим же приключилось несчастье.

До сих пор никто не может понять, с чего все началось. Сначала странным образом повели себя слуги Бюлова. Ходили три дня белее скатерти, а наутро четвертого не являлись к своим обязанностям — их находили на скотном дворе в полоумном состоянии, с окровавленными устами и руками. Эпидемия переметнулась на соседние деревни и обернулась самым настоящим бедствием — люди сходили с ума и набрасывались на животных и друг на друга, а потом умирали. Вообразите: кругом одни каннибалы. Ни замки крепкие не спасали, ни оружие.

Когда неведомая болезнь унесла младшего сына Бюлова, супруга его тронулась умом. Вжалась в угол огромной постели, стиснула руками уши и сидела, раскачиваясь и подвывая. Ее пытались привести в чувство, но несчастная могла только истошно рыдать. Так она промаялась целую неделю, пока не впала в беспамятство. А в минуту просветления рассудка поведала о лиловой тени, которая являлась к ней каждую ночь и клялась отнять сыновей, а супруга умертвить самой страшной смертью. Стоило ей признаться в этом, как она закрыла глаза и испустила дух.

На похоронах открылось, что могила первой жены хозяина разрыта. Ни гроба, ни тела Эмилии не обнаружили — ни единой щепки, ни косточки.

Теперь все вокруг только и говорили о восставшей из ада итальянской принцессе. Бюлов поспешил отправить Германа с двумя няньками в Петербург, но сам перед отъездом решил собрать ценные вещи. Он расстелил на столе полотняную простыню и без разбора стал вытряхивать содержимое ларцов. Камердинер был с ним.

Мощный вихрь ударил в застекленную раму и с силой распахнул ее. Лиловая тень взвилась в воздухе. Слуга, крестясь, шарахнулся и забился в дальний угол. Пред ним во весь рост стояла Мими — стояла спиной: мокрые черные пряди свисали до бедер, по амазонке и сапогам с золотыми шпорами стекала вода.

— Точно такой я ее и видел, — в страхе прошептал Иноземцев.

— Бюлов с ларцом в руках замер. — Ульяна понизила голос до драматического шепота. Да, рассказчицей она была хоть куда — Иноземцев едва дышал, слушая ее. — В следующую минуту ларец выпал, глухо ударившись об пол, а Мими, точно разъяренная кошка, набросилась на супруга, повалила и стала рвать зубами. Камердинер и пальцем пошевелить не мог. Он стоял на коленях и видел, как она бросила полуобглоданное тело Бюлова. Тот некоторое время еще стонал и шевелился. И, вся в крови, выскочила в окно.

— Страшно подумать, зачем я ей понадобился, этой вашей Мими, — прошептал доктор.

— Вот так Эмилия Гонзага отомстила своему жестокому супругу. Отомстила и исчезла. В округе воцарился покой. Люди долго не хотели возвращаться сюда, и покинутые дома пустовали не один год. Но чудесным образом история забылась. Крестьяне вернулись, сменились поколения, и сегодня вряд ли кто-то вспомнит о том, что произошло в тот зловещий день в усадьбе моего предка.

Помнил лишь камердинер.

Он оправился от пережитого потрясения, воссоединился с моим прадедом и оберегал его от посягательств Лиловой Тени до последнего издыхания. Он понял, что итальянская супруга Бюлова, погибшая не своей смертью, восстала из могилы и стала упырем, кровопийцей, живым мертвецом, питающимся плотью человеческой. Он изучил все методы борьбы с нежитью и благополучно охранял — при помощи чесночных цветков, осиновых веток и серебра — моего прадеда, а после его сыновей Аристарха и Франца, пока те служили императору.