Охватил взглядом полки, быстро подсчитал: тетрадей здесь в десятки раз больше, чем больных в палатах. Неужели за два года померло столько «укушенных»?

Иноземцев поморщился и добавил про себя, что чесноком здесь точно не поможешь. Опустился, устало уронил локти на столешницу, пристроил голову на ладонях и замер. Надо же, в какой вихрь невозможных событий он угодил! Ни секунды, чтобы опомниться. Он втянут в чудовищный водоворот и несется по кругу, вот-вот волны сомкнутся над головой… А вдали маячит недостижимая звезда — его луноверин, который перевернет современную медицину! Но между ним и славой стояли генерал-людоед, ожидающий от него чуда, племянница, вот уж действительно луч света в темном царстве, уставшая воевать с упырями барыня-француженка и толпа погибающего народу, которую должен спасти он. Он и никто другой.

Сжал зубы, вскочил, сделал круг по докторской, прихватил чемоданчик и снова отправился осматривать пациентов. Сердце стучало, как паровоз, мозг готов был разорваться, жажда немедленно, прямо сейчас найти решение туманила голову. Нет, он все-таки выяснит, куда эти укушенные укушены!

Битых четыре часа сосредоточенно, дюйм за дюймом он исследовал пациентов, но не нашел ни намека на укус, хоть отдаленно напоминающий человеческий. Как вели себя больные во время приступа, он не видел, а верить фельдшерицам, таскающим чеснок под фартуком, не хотел — против этого восставала вся его ученая сущность.

Третий обход лишний раз убедил, что здешние больные зря проводят время на койках, поедая обеды и ужины (все это время, пока он находился в палатах, со двора доносились ароматы кухни) и усмиряя нервную систему ежедневными порциями снотворного.

Сердце его похолодело.

Они откармливают этих несчастных на убой генералу!

Мысль эта, между прочим, уже приходившая в голову Иноземцеву, хоть и в виде комического предположения, парализовала его. Он застыл с открытым ртом и круглыми от ужаса глазами.

Картинки, мелькавшие прежде в бешеном калейдоскопе, вдруг соединились. Больной генерал — вовсе не больной, он притворщик. Жена его, чтобы прокормить супруга-людоеда, вынуждена была построить самую настоящую бойню под видом богадельни, а Ульянушка, верно, и не знает, что творится вокруг, верит во всякие легенды, бедняжечка. Вот почему Натали Жановна просила его убить и рыдала при этом так, что волосы дыбом.

Нет, это не может быть правдой!

Может! И к нечисти происходящее здесь не имеет никакого отношения. Если человек внушил себе, что не видит жизни без человечины, значит, пока не внушишь ему обратное, бесовские безобразия не закончатся никогда. Вот где гипноз — единственный выход.

— Ваше благородие, — знакомый голос заставил доктора очнуться. — Ваше благородие.

Пред ним стояла та девица, что раздавала больным лауданум. На подносе она держала бутылочку с карболовой кислотой и пушистый комок ваты.

— Разрешите, я вам пластырь наложу? Акулина Ивановна велела.

— Пластырь? — удивился Иноземцев.

— Вы ведь бровь рассекли. Поглядите, как рукав запачкали. Неужто так в барский дом поедете? Перепугаете господ.

Безучастно глянул на оторванный и перепачканный кровью рукав, пожал плечами. Сиделка оставила поднос на столе. Через локоть ее был перекинут сюртук Иноземцева.

Закатное солнце клонилось к лесу. Теплый свет наполнял белую палату и ласкал стены. Пациенты, не получившие дневную порцию «лечения», стали приходить в себя, что-то бубнили, ерзали на матрасах, кое-кто даже поднялся. Когда сиделка ушла, Иноземцев попытался расспросить, как кого зовут и отчего оказались здесь. Имена называли, а вот день, когда попали сюда, не мог вспомнить ни один. Что тому предшествовало — тоже.

— Неведома чума поразила наш уезд, — поделился сухонький старичок с близоруким прищуром. — Не спрашивайте нас ни о чем, ибо в минуту болезни пропадает память. Никто ничего потом не помнит. Проснешься утром после сна, а тебе: «Ты убил соседа, горло ему перерезал и руку евонную отъел». «Да ты что, — воскликнешь в ответ, — быть такого не может, как так отъел?». «Вот так и отъел», — отвечают.

— Кто отвечает? — сурово спросил Иноземцев.

— Кто-кто! Господа благородные из земской управы.

— А имен не помните?

— Какие имена! Достаточно поглядеть на ихнюю наружность — господин благородный, значит, правду говорит, слушайся и делай, что велят.

— Бывшие крепостные?

— Известное дело.

— И все, кто здесь лежит, тоже из бывших крепостных?

— О всех не могу знать. Кто в этой палате — да. А в других помещениях, тем более на женской части никогда не бывал.

— И что же, вам здесь нравится?

— А отчего бы не нравилось? Кормят как на убой, — Иноземцев вздрогнул, — ухаживают любезно, лечат, смотрят, а ты знай себе пей лекарство, на солнышке грейся, ешь да спи.

Прикрыв рот рукой, Иноземцев подавил рвотный позыв, выскочил за дверь, метнулся к лестнице, вихрем слетел с нее и понесся через рощицу. У самой ограды его вывернуло наизнанку. Что и говорить, никогда не приходилось беседовать с тем, кого завтра, быть может, съедят на ужин.

Шатаясь, он добрел до коляски. Тихон ни о чем не спросил, стеганул лошадок, и они покатили.

Ехали долго. Свернули через лес, потом кладбищем, дальше через поля. Вчера, когда рядом сидела Ульянушка, дорога показалась втрое короче. Тихон все что-то ворчал, но Иноземцев не слушал и от усталости клевал носом. Прибыли затемно.

У крыльца усадьбы стояла казенная карета, рядом двое верховых в белых кителях, юфтевых сапогах, при шашках — полицейские урядники, стало быть. Из земской управы, догадался Иноземцев, представители местной власти. Может, им все рассказать? А как же Ульяна? Что будет с ней, когда бедная узнает, что ее дядюшка откармливает бывших крепостных, точно боровов, на съедение? Умрет же с горя!..

Только поднялся по ступеням и вошел в залу, как тотчас к нему подлетел человек в вицмундире с желтыми пуговицами и петличками коллежского секретаря. Лет около сорока — сорока пяти, светлые усы, нахмуренный лоб.

— Иноземцев Иван Несторович? Распоряжением губернатора вы арестованы за убийство.

И проворно щелкнул наручниками на запястьях.

— За какое убийство? — пролепетал Иноземцев. — Я никого не убивал.

— Это ваше? — Исправник подцепил двумя пальцами револьвер, в котором Иноземцев с ужасом узнал подарок Ларионова. — Найдено рядом с убитой.

— Как же… — начал он и запнулся. Он прекрасно помнил, как оставил оружие у входа в подвал и потом и не подумал его хватиться.

— Вы были сегодня в тимофеевской богадельне?

— Только что оттуда.

— И мы прямиком оттуда, странно, что разминулись. Явились сиделки в управление, плакались, что вы вели под дулом покойницу Катерину Ильиничну. Это так?