– Вперед, Матрена Даниловна, на экскурсию в карьер,– и, шутя, добавил.– К своим постоянным клиентам и должникам. Тимоха, поди, заждался, трубы у него после Бодуна горят.

– Какие трубы, шынок? – не поняла старуха и заупрямилась. – Куда же я поеду, Фекла не доена и куры не кормлены, яйца перестанут нести.

– Подождет твоя коза-дереза, мы мигом обернемся.

Открыв дверцу из-за баранки УАЗа, на землю спрыгнул Щеглов, вылезли вооруженные автоматом Калашникова двое бойцов «Беркута».

– Господи, пошто мне та кое лихо,– увидев их, испуганно вскрикнула старуха и воздела руки к небу.– Арештуют на старости лет, срам то какой.

– Это и есть бабка Матрена,– представил Василий старуху следователю.– Повезем ее в карьер для опознания грузчика Тимохи. Он у нее вчера покупал самогон.

– У нее кто угодно и когда вздумается, мог купить самогон. Поэтому этот факт еще ни о чем не говорит,– возразил Щеглов.

– Именно две взятые им бутылки были заткнуты пробкой из обоев,– подчеркнул Белозерцев. – В тот день, кроме Тимофея, у нее других покупателей не было.

– Это существенно, – согласился Владимир, а Василий помог старухе сесть в машину и экипаж по гравийной дороге направился в карьер, расположенный в полукилометре. Оставляя за собой густой шлейф пыли, спустились в разрез.

– Та ось Тимоха! – радостно воскликнула Матрена Даниловна, едва машина остановилась возле группы грузчиков.

Они прекратили работу, наблюдай за вышедшими из машины людьми.

– Так это он вчера покупал самогон? – для формальности спросил Белозерцев у старухи.

– А хто ж яшо. Две бутылки взял, а заплатил за одну,– пожаловалась она и мелкими шагами засеменила к высокому мужчине.

– Тимоха, долг платешом красен,– прошептала Матрена.

– С долгами разберетесь потом,– легонько отстранил ее следователь и сурово, глядя прямо в глаза, строго спросил.– Вы Тимофей?

– Если Левадюк, то это я. Других Тимофеев здесь нет, – настороженно ответил грузчик.

– Никак вам новую спецовку и рукавицы выдали .А других работяг, гляжу, обделили? – неожиданно спросил Щеглов – А где же старые спецовка и рукавицы?

– Постирал, насквозь пропитались пылью.

– А почему не сжег?

– Так ведь завхозу полагается сдавать,– выжал улыбку на угрюмом лице Тимофей. – Иначе новую не выдадут. А эта спецовка из моих прежних запасов.

– Запасливый, гляжу. С кем самогон вчера пил? Может, с Егоршиным? Напоил, тот и свалился в дробилку?

Левадюк догадался, что присутствие старухи не случайно. Она, наверняка, уже успела сообщить, что он покупал у нее самогон, и поэтому Тимофей решил из двух зол выбрать меньшее.

– Одну бутылку я сам после смены выпил, а вторую у меня Степан выманил,– сказал грузчик.– Не дождался конца работы дурья голова, вот и сыграл в коробок.

– Гладко рассказываешь, гражданин Левадюк, – оборвал его Щеглов. – Да только наводишь тень на плетень. Ты калач тертый, уже отбывал срок за злостное хулиганство и знаешь, что чистосердечное признание и раскаяние облегчат участь. Так что не темни, а сознавайся, пойдет в зачет.

Красные пятна пошли по потному лицу Тимофея. Спрятав большие руки за спину, он переминался с ноги на ногу, как застоявшийся в стойле конь.

Оглядывался по сторонам, словно ища поддержки. Надежда сверкнула в глазах при виде Евтуха. По тягостному напряжению Мыкола понял, что Тимоху прижали. Белозерцев заметил, как на обычно энергичном лице мастера застыла маска испуга, а затем забегали заплывшие жиром глазки. Он недовольно засопел, вытер платочком вспотевший затылок.

Василий подал знак эксперту-криминалисту, прибывшему в карьер на «Жигулях». Будченко подошел к Евтуху, достал из пакета слепок и поднес его ко рту мастера участка.

– Будь ласка, примеряй,– приказал капитан сурово.– Зуба-то у вас в верхней челюсти одного нет.

– Нэма, – невольно признался Мыкола и попятился назад.– Нэ хочу, на тримай мэнэ.

– Не хочешь – заставим,– наступал криминалист. – Так вот чья собака плавленый сырок надкусила и Степану в карман подсунула. С помощью бойца– беркута Будченко разжал челюсти Евтуха и вставил слепок.

– Годится, в самый раз. Можно протезировать,– сообщил он. Евтух попытался выплюнуть слепок, но Анатолий успел его положить е пакет.

– Ганьба Ганьба! – брызгая слюной, возмущался Мыкола.– Требую адвоката. Это произвол!

– Спокойно, гражданин Евтух, – осадил его Щеглов.– Успеете еще рассказать и нам и адвокату, как ваша закуска оказалась в кармане Егоршина. Для каких целей вы вчера сняли в банке с личного счета тысячу долларов?

– Жинки шубу збирався купыты, – неуклюже оправдывался он, беспомощно озираясь по сторонам.

– Купылы?

– Ни,– стушевался Евтух.

– Где сейчас деньги? Он отдал их вам за убийство Егоршина?– в упор спросил Левадюка следователь. – У кого из вас заявление Степана на имя начальника УВД? Итак, вы оба арестованы по подозрению в умышленном убийстве Егоршина. Евтух жадно, как выброшенная на берег рыба, ловил ртом горячий воздух. Левадюк стоял, понурив голову. Через минуту стальные наручники сковали их запястья.

В тот же день из-под ногтей Левадюка скребком были взяты микроскопические сгустки крови. По группе, резусу и другим компонентам она оказалась идентична крови Егоршина.

Под напором неопровержимых улик Тимофей сознался, что Мыкола заплатил ему тысячу долларов за убийство Степана, которого он, пробравшись тайком на дробилку, столкнул с площадки на жернова. Изъял из кармана погибшего заявление и отдал его Евтуху, залил в горло Степана самогон и положил в карманы, как велел мастер бутылку и закуску для имитации несчастного случая на почве алкоголизма.

Выяснилось, что газету «Труд» выписывает и получает Евтух. Прижатый вескими доказательствами, Мыкола признался в совершении преступления и написал слезное прошение о помиловании, перечислив свои заслуги, почетные грамоты, полученные за безупречный труд в развитии индустрии строительства.

Параллельно сотрудники отдела по борьбе с экономическими преступлениями в отношении Евтуха и других лиц расследовали уголовное дело по фактам хищения стройматериалов в крупных размерах Суд приговорил Тимофея Левадюка и Николая Евтуха – к пятнадцати годам лишения свободы в ИТК усиленного режима с конфискацией имущества.

АДАМОВА & К*

1

– Имей совесть, Евдокия,– встретил Степан Берестов на центральном колхозном рынке сорокалетнюю Евдокию Адамову.– Уж год прошел, как я одолжил тебе девятьсот пятьдесят долларов. Поди, за это время капиталы наварила. Я не требую с тебя проценты, верни хотя бы мои кровные. Не вынуждай в милицию обращаться.

– Какие еще деньги? Ты, шо с луны свалился? Ничего не знаю, не ведаю, моя хата с краю?– сделала удивленные глаза Адамова.