Если ее уличат, то, надеюсь, ее связей и средств хватит, чтобы отмазаться. Меня же волнует только моя девочка, ее должны мне вернуть по закону. Она моя. Бакаев пойдет мне навстречу, иначе я жизнь положу, чтобы забрать у него обеих дочек.

Уже хочу убрать телефон, как вдруг понимаю, что могу снять внутренний запрет и загуглить информацию про аварию. Украдкой смотрю на Гену, он изучает темноту за стеклами вагона и не обращает на меня внимания. Информации об инциденте на дороге немного, но всё же она есть, просочилась в интернет. Я бы на месте жены Бакаева устроила ему жуткий скандал.

Моего лица на фотографии не видно, да и снимок нечеткий, но сцена говорит сама за себя. Ловлю себя на злорадной усмешке, мне нравится осознавать, что я каким-то образом причинила боль женщине, которая воспитывает одну мою девочку, а другую забрала без зазрения совести. И пусть я буду при этом плохим человеком, но над мыслями своими я не властна. Наверное, именно поэтому сейчас невольно притрагиваюсь к своим губам, которые печет от воспоминаний о поцелуе с Бакаевым…

Вот и перинатальный центр. Перед внутренним взором проносятся дни, когда я здесь работала. Мне кажется, что мы без труда пройдем в кабинет тети Вали. Мы с Геной приехали раньше Бакаева и хотим его опередить перед разговором с родственницей. Но незнакомая девушка в регистратуре ошарашивает новостью:

— Валентина Сергеевна в отпуске, всех своих пациентов примет на следующей неделе.

— Подождите, как так? — удивляюсь и склоняюсь к девушке. — Мы ее родственники, предварительно договаривались о личной встрече. На сегодня, на двенадцать.

— Ничего не знаю. Мне сказали все приемы перенести, я всего лишь выполняю свою работу.

— Что такое? — слышу за спиной голос Бакаева и, обернувшись, натыкаюсь на хмурый взгляд. Быстро объясняю ситуацию, ощущая привычный трепет и страх, которые меня всегда сопровождают в его присутствии. Он одет в черный костюм и черную рубашку, небритый, злой, бледный, похож на гробовщика, который ждет не дождется уложить нас с Геной в ящики по два метра длиной.

Ведь я не виновата, что тети Вали нет на месте, но уверена, что он меня в этом обвинит.

— Тогда мы сейчас идем к главному врачу! — безапелляционно заявляет он. — Какой кабинет?! — рявкает на регистраторшу, когда она пытается возражать, и тогда девушка, быстро перебирая ногами, провожает нас на второй этаж.

— Игорь Семёнович, — после стука открывает дверь, — к вам тут пришли…

Вижу знакомое лицо и робко улыбаюсь, протискиваясь за мужчинами в кабинет.

Игорь Семёнович Хмара, полноватый мужчина в годах с серьезным умным лицом, медленно снимает очки и интересуется официальным голосом:

— Чем могу помочь?

— Нам нужна Вересова Валентина Сергеевна, — в разговор вступает Бакаев, своей внушительной фигурой нависая над доктором, — была назначена встреча, но нам сообщили, что она в отпуске.

— В отпуске? Как-то очень неожиданно… Секундочку… — бормочет Игорь Семёнович, набирая номер на внутреннем телефоне. — Лариса, просвети меня, пожалуйста, по Вересовой. С чего это она в отпуск ушла? Я никакого заявления не подписывал… Проблемы личного характера?.. Оформить задним числом?.. Понял. Ладно, сам разберусь. Валентина Сергеевна действительно ушла в отпуск по личным причинам, — говорит уже нам, снова надевая очки. — Вам она нужна срочно? Несколько дней не потерпит? Геннадий, Оксана, вы тоже по этому вопросу? Вместе с этим господином? — пытается понять, зачем мы пришли все вместе.

— Давайте сразу к делу, — поторапливает Бакаев. — Раз ваша сотрудница не на месте, будете отвечать за нее.

— Пожалуй, вы правы, — с натянутой улыбкой «клиент всегда прав» соглашается врач, — только вы присядьте. Давайте обсудим всё мирно. Это в наших общих интересах.

Бакаев игнорирует просьбу и медленно, чуть ли не по слогам, доносит до Игоря Семёновича суть нашего визита. По мере рассказа доктор бледнеет всё сильнее, на короткое мгновение мне даже становится его жалко. Снимает и снова надевает очки, я замечаю, что его руки подрагивают.

— Давайте всё же дождемся Валентину Сергеевну, она обладает всей информацией по вашему делу.

— Нет! Вы сейчас же достанете все документы из архива! Даже если вам за ними придется идти лично! А я позвоню своему адвокату. Что-то мне подсказывает, что нам придется обращаться в органы правопорядка, — цедит сквозь зубы Бакаев.

— Не нужно волноваться. Сейчас мне принесут все документы, — обещает Игорь Семёнович и осуществляет несколько звонков. Гнев Бакаева обращается в нашу сторону.

— Предупредили свою родственницу? Что вы скрываете? — пронзает нас обоих хищным взглядом, смотрит как на жалких букашек под ногами.

— Нет, я не звонила… — спешу его заверить, а Гена упрямо молчит, что красноречиво говорит об его вине.

— Пойдешь со своей сестричкой по этапу, — угрожает Бакаев, уничтожая мужа взглядом.

В это время в кабинет с документами в руках заходит девушка. С замиранием сердца провожаю ее глазами. Сейчас решится наша судьба. От волнения перехватывает дыхание, я не могу стоять и падаю на стул, вцепляясь пальцами в поверхность стола.

— Может, валерьянки, Оксаночка? — заботливо спрашивает Игорь Семёнович, который всегда хорошо ко мне относился.

— Может, лучше поспешим? — командует Бакаев, и доктор с тяжелым вздохом раскрывает документы. Какое-то время их изучает.

— Что конкретно вы хотите услышать? Я вижу по документам, что использовались донорские яйцеклетки. Но личность донора не разглашается. Это анонимная информация.

— Но я могу же быть таким донором? — не сдержавшись, задаю опасный вопрос.

— Оксаночка, что ты такое говоришь? — искренне возмущается врач, и нет оснований ему не верить. — Чтобы в нашем центре осуществили такой подлог? Чтобы использовали яйцеклетки суррогатной матери и нарушали закон? Это совершенно исключено! Мы бы никогда не пошли на подобное преступление. Огромный штраф — это меньшее, что бы нам грозило. Девочка, ведь ты же работала у нас лаборанткой. Прекрасно знаешь, что это невозможно. Суррогатной матери никогда бы не разрешили использовать собственные яйцеклетки. И в данном случае этого тоже не произошло. Поэтому я не понимаю, что вы от нас хотите. — Игорь Семёнович захлопывает папку и смотрит на нас с победным видом. — Ничем не могу вам помочь. Оплодотворение прошло полностью в соответствии с законодательством. Биотец — Бакаев Арслан Тахирович. Суррогатная мать — Вересова Оксана Юрьевна. Донорские яйцеклетки от анонимной женщины.

После судьбоносных слов доктора Оксана прямо-таки стекает по стулу на пол. В обморок свалилась. Отпихиваю ее утырка мужа, когда он подрывается поймать ее, и сажаю обратно на стул.

Не знаю, зачем я кинулся ее поднимать. Видимо, сработал инстинкт. Игорь Семёнович подскакивает с места и быстрым движением открывает медицинский шкафчик, подносит к лицу Оксаны нашатырь. Смотрю на мельтешение вокруг, но четко не воспринимаю. Мне нужно всё спокойно обдумать, докопаться до сути. Выхожу из кабинета, спешно покидая душное тесное помещение.