Когда девочка превращается в мечту, ваши дела – швах. Когда мечта обретает образ принцессы Грезы, вы уже не принадлежите себе.

Тили-тили-тесто – жених и невеста… Нет, в их время в школе уже никто не пользовался такими древними дразнилками. У всех в карманах уже пищали мобильники, и пацаны тайком скачивали порно из Интернета. Голые сиськи весьма котировались.

Когда его старший брат Борис, которому уже исполнилось четырнадцать, спросил его, двенадцатилетнего, напрямик: «Было у тебя с Иркой?», то он, Галич-младший, лишь покраснел как рак и чуть не умер от стыда. Он так и не ответил брату. Борис так и не узнал, что на тот момент они с Иркой даже еще не поцеловались ни разу. А потом старшего брата не стало. Его убили.

Ирина вместе с родителями пришла на похороны на Немецкое кладбище.

Все случилось так давно…

И тот их первый детский поцелуй на кладбище за памятником. И вся последующая счастливая жизнь. Эйфория, радость. И свадьба в девятнадцать лет. И дальнейшая их супружеская жизнь. И смерть отца, так и не оправившегося после потери старшего сына Бориса. И вся жизнь, что пришла после… Его любовь, ее жалость, да, жалость – этот суррогат той книжной, небывалой, великой, верной и пылкой любви, его страсть, ее снисходительное дружелюбие, ее разочарование, ее слепая жажда материнства, ее ненасытность, ее похоть, ее жар, его усилия, его слезы, его старания купить, подарить, дать ей все, что она захочет, любые вещи… ее пресыщенность, ее скука, ее отчужденность, ее измена, его ревность, ее беременность от другого, ее уход.

Они развелись два года назад. И она сразу же выскочила замуж за этого своего любовника-дипломата, нынешнего консула в Аргентине и Бразилии. Она даже отказалась от денег, которые он, Владимир, хотел выплатить ей… швырнуть как подачку – на, получай компенсацию за все годы, что прожила со мной, не любя, раз однажды пожалев меня пацаном там, на кладбище на похоронах брата Бори. Она не взяла компенсации. Она просто родила ребенка от другого, а за два месяца до родов зарегистрировала этот свой новый брак.

Он возненавидел ее за это, но никогда даже про себя, даже шепотом не мог ее оскорбить – назвать шлюхой, проституткой, тварью. Язык не поворачивался оскорбить девочку-мечту, сосредоточие всех его желаний.

– А кого ты тут ждешь?

– Багаж, сейчас помощник принесет.

– Слуги у тебя.

– Да, прислуга.

И ты имела прислугу, Ира, когда жила со мной.

– Что-то неважно выглядишь, Володя.

– А ты выглядишь отлично. Можно мне на него взглянуть?

– Нет, он спит.

– Ты счастлива?

– Я очень счастлива, – Ирина улыбнулась так ясно, что у Владимира Галича, как в те далекие времена любви, снова глухо, сладко, страшно заболело сердце.

Ничего не забывается.

Отчего же ничего не забывается?

Кто же все так устроил, запрограммировал, чтобы ничего не забывалось?

– Рад за тебя. И рад повидаться, – он глубоко засунул руки в карманы джинсов.

– И я тоже, может, еще увидимся.

– В Бразилии или Аргентине?

В дверях VIP-зала с сумками и портпледом для костюмов возник Маковский. И тут же замер, узрев рядом со своим молодым патроном его бывшую жену.

– Как судьба распорядится, – она взялась за ручки детской коляски. – Прощай, Володя.

Она осталась стоять у дивана, на фоне панорамного окна, за которым плыли громады авиалайнеров, а он повернулся и пошел прочь через весь зал.

Эта случайная незапланированная встреча с бывшей женой, которую он все еще любил, предвещала что-то плохое, он чувствовал. Это все к большому несчастью. Как и тот детский поцелуй на кладбище украдкой, как и ухмылка брата Бориса, когда он спрашивал, выпытывал с любопытством у него, младшего, подробности «про Ирку».

Но брат Борис так и остался навечно там, в парке среди желтых листьев и хвои. И сколько он, младший Володька, тогда ни тормошил его, ни звал, ни плакал, все было напрасно. А бывшая жена Ирина улетала к новому мужу, отцу своего ребенка. В какую-то секунду, глядя невидящим взором на Маковского, что-то там болтавшего и тащившего вещи к машине, Владимир Галич пожелал в душе лишь одного: чтобы рейс в Буэнос-Айрес разбился. Рухнул в океан – без обломков и масляных пятен.

Без воспоминаний.

Канул в пустоту.

Вернувшись на машине в Новоиорданский ОВД, Катя столкнулась со следователем Николаем Жужиным возле дежурной части. И спросила:

– Ну как, теперь мне можно встретиться с отцом Лаврентием?

– Они молятся. С разговором у святых отцов мало что вышло, попросили разрешения на совместный молебен. – Жужин глянул на часы. – Не торопятся заканчивать. И мы их тоже не торопим. Пусть молятся, может, нам раскрытие дела вымолят. Как у вас дела там… у ее родителей?

– Я кое-что узнала о прошлых увлечениях Маши Шелест, – Катя разглядывала маленького сердитого следователя с любопытством.

Что восемнадцатилетняя девушка-красавица в нем нашла? Может, тогда, несколько лет назад, он покорил ее своим суперинтеллектом или, подобно герою-шерифу из вестернов, пересажал, переловил и перестрелял тут, в этом тихом городишке, всех бандитов? Но какие в Новом Иордане бандиты? И как она вообще могла влюбиться в него до такой степени, что держала под подушкой пузырек со снотворным? Тоже мне… метр с кепкой… Профиль свой наполеоновский задирает, чтобы выше на полсантиметра казаться. Или все дело в самой девушке, представляющей в своем пылком воображении окружающий мир не таким, каков он на самом деле?

И что это дает следствию – вот это самое, что Мария Шелест отличалась богатым воображением? Она же была художница, это естественно.

– Вы ее, оказывается, давно знали, – Катя смотрела на коротышку Жужина с высоты своего роста.

– Поэтому мне не все равно, как это дело закончится и в каком виде предстанет в суде, – Жужин слегка покраснел. – Я вас и направил к ее родителям.

– Вы меня направили? – Катя слегка растерялась от такого апломба.

– Вы же утверждаете, что вы профи по переговорам. Итак, вы справились с поставленной задачей? Вы их успокоили, внушили им, что все это недоразумение с признанием скоро разъяснится?

– Я разговаривала с ее матерью.

Следователь Жужин на это не сказал ничего.

– Я могу посмотреть уголовное дело? – спросила Катя. – Пока этот молебен совместный не кончился?

Жужин кивнул, и они снова вернулись в тот же самый кабинет, но уже не застали эксперта Сивакова. Глянцевый журнал, который он с таким интересом изучал, тоже пропал.

– Вот сегодня вернули с экспертизы в больнице Яковенко, завтра и Султанова оттуда привезут, – он извлек пухлый том из сейфа. – Можете ознакомиться.