– А тебя?

– Я первый спросил! – тут же насупился рогач. – Что с Китежа, видим, не слепые.

– Вот и ладно, зовите Охотником. А тебя, коль не назовешься, придется Козлом Микитичем.

– Чё-ё-о-о-о?! Да ты!.. Да я тя!.. – Рев переворотня сделал бы честь быку, но Алёша лишь усмехнулся.

Зато отозвался Буланко – подался вперед, красноречиво прижав уши и вытянув шею. Переворотень конский намек понял, замолк и обиженно засопел.

– Иван он, – впервые подала голос «жница», – Иванушка. А я – Алена.

– Ты чё?! – теперь Иван орал на спутницу. – Мы его спасли, ему первому и называться!

– Что мы его, что он нас, всё едино. – Она говорила, почти не разжимая губ. – Сегодня встретились, завтра разойдемся.

– Меня Алёшей зовите, – резко бросил Охотник. – Не приметили, много погани ушло?

– Не-а. Но спервоначалу сотни три было, – уверенно объявил Иванушка. Долго злиться он, похоже, не умел. – А то и все десять.

– Сотни три нас бы тут затоптали.

– Что три, что десять, всё едино… – Алена без видимых усилий выдернула из чернокнижника кол и вручила спутнику. – Завтра спустимся да приберем. Всех приберем…

– И березь свалим, а то ишь, выросла! Лес пужает… – добавил переворотень, любовно обтирая свое оружие полой содранного с колдуна плаща. – А сейчас уморился я что-то, да и пить хоцца…

– Иван, – слегка повысив голос, начала «жница», но переворотень, оставив кол с молотом, уже сорвался с места и воистину козлиными скачками дунул прочь.

Алена заскользила взглядом по дохлой нежити. Китежанин покосился на Буланко, тот стоял спокойно, ловя ноздрями слабенький ветер, «мураши» тоже знать о себе не давали. Пора было убираться, но сперва – отыскать книгу. Охотник потер натруженную в бою руку и неторопливо двинулся по кругу от падали к падали. Колдовская пакость отыскалась у края уже подсыхающей лужи, некогда бывшей стригой, а до того неведомым человеком. То ли самоубийцей, то ли еще кем, сгинувшим до срока и по-дурному.

«Гадко, – счел нужным сообщить свое мнение конь. – Не бери, не повезу».

Черный том холодно поблескивал, будто на небе светила полная луна, и один угол его казался опаленным. Где-то здесь после смерти колдуна и впрямь здорово полыхнуло. Еще одна загадка… Не много ли?

– Отойди, – вдруг велела подошедшая Алена. Она успела подобрать голову колдуна и теперь держала ее за длинные волосы. – Или не отходи.

Алёша предпочел отойти. Не из страха – чего им с Буланышем бояться? – из любопытства. Странная девушка кивнула и тронула висящий на шее знак, который словно бы вспыхнул. По пояску-змее побежали уже знакомые искры, стали наливаться светом и глаза.

– Отвернись.

– Или не отвернись.

Ни улыбки, ни ответа, только черная книга взрывается ярким огненным цветком. Мгновение, и на месте увесистого томика лишь тлеет кучка пепла. Вот и всё, китежанские мудрецы остались без добычи.

– Зря ты, – беззлобно укорил Алёша. – Ее надо было показать знающим людям.

– Зачем?

Вопрос застал врасплох, и Охотник без особой уверенности буркнул:

– Так нужно.

– Не мне. И не тебе.

Будь она человеком, Алёша бы ей объяснил и зачем везти в Китеж найденную погань и как говорить с Охотниками, но чего спорить с мертвячкой?

– Твои дела? – Китежанин взглядом указал на отрубленную башку. – Косой?

– Да, – поняла и подтвердила она. – Так нужно.

– Не мне.

Нет, она не улыбнулась, разве что взгляд стал не столь отрешенным.

– Не тебе. Мне. А тебе пора.

– И впрямь. Попрощаюсь с Иваном да поеду.

Иван ждать себя не заставил, ровно слышал. Переворотень тащил здоровенную торбу, похоже, ту, что приметил глазастый Еремей. Шмякнув ношу рядом с молотом и колом, Иван с опаской покосился на Буланко и полез в свою суму. Как оказалось, за флягой, что в обычных руках сошла бы за пусть и маленький, но бочонок. Резко запахло явно не лучшей брагой, Буланко неодобрительно захрапел и мотнул головой, но Иван был не столь разборчив. Сделав несколько немалых глотков, он довольно крякнул, вытирая бороду, и тут же получил от Алены по руке: «жнице» тоже бывало не все едино…

– Фу, злыдня! – укоризненно пробасил выпивоха, переводя взгляд с бочонка на Охотника и обратно. – Будешь? А то замаялся чай мечом-то махать?

– Спасибо. – Алёша не выдержал, усмехнулся. – Мне еще назад ехать.

– Ну, дело хозяйское, – и не вздумал настаивать переворотень. – Мы тоже тут спать не станем, дурных нет. Вернемся завтрева да все приберем. Так ведь?

– Так, – подтвердила Алена. – Пора нам, Охотник, а ты уж как знаешь.

– А пущай он с нами идет, – внезапно расщедрился Иванушка. – Мне заначку распечатать после боя охота, а одному пить – лишь винище переводить.

– Все бы тебе пить, дурья башка! Так ничему и не научился.

– Да ладно тебе, сестрица, – примирительно забубнил переворотень. – Я ж – не воду, я ж – винище, какая от него беда, кроме пользы?..

Сестрица? Ну ничего ж себе!

– До Рогатого Двора недалече, – оказавшаяся сестрой переворотня мертвячка теперь смотрела на китежанина. – Пойдешь?

Приглашение было странным, но Алёше захотелось его принять. Именно захотелось, потому что после боя надо выпить. Потому что убираться в загаженных развалинах и рубить березь лучше втроем. И потому что было в этой паре что-то такое, что вызывало желание узнать о них больше. Чтобы понять и, если вдруг понадобится, помочь.

– Лады. – Алёша потрепал напрягшегося Буланко по шее. – Коня-то у вас найдется где поставить?

– Найдется, – равнодушно кивнула девушка. Кажется, за всё время она так ни разу и не моргнула.

– И овес тоже есть, – доверительно сообщил Иванушка, запихивая флягу в торбу. – Цельный пуд.

* * *

Они уходили полуживым лесом прочь от заваленных трупами развалин и разменявшей свою последнюю ночь берези.

Алена так и несла отрубленную голову, небрежно держа ее за ухоженные золотистые локоны. Стерпевшийся с присутствием «змеи» Буланко тихо брел за молчащим хозяином, зато разговорился успевший пару раз приложиться к своей фляге Иванушка. Оказалось, переворотень с сестрицей вокруг Древнеместа бродили уже давно, подходы выискивали, только ничего у них не выходило, пока китежанин не подоспел. Нечисть в драке увязла, чернокнижник-опир из своей башни вылез, и уж тут удалец Иванушка гада да одним махом…

– Иван, – резко бросила «жница», – язык не распускай.

– Ну… – Великан по-детски заморгал. – Я что? Я ничего… Он же сам все видел… Как я колдуна этого. Ведь одним же махом!