Из всего ее клана современное отделение выбрала только Юнис Гардинер, и то только потому, что ее родители хотели, чтобы она прошла курс домоводства, а сама она — чтобы было больше возможностей заниматься гимнастикой и спортивными играми, что обеспечивала именно современная программа. Усердно готовясь к конфирмации, Юнис по-прежнему была, с точки зрения мисс Броди, чуточку слишком набожной. Теперь она не соглашалась делать сальто за пределами гимнастического зала, душила носовые платки лавандовой водой, наотрез отказалась попробовать накрасить губы помадой тетушки Роуз Стэнли, проявляла подозрительно здоровый интерес к международному спорту, и, когда, воспользовавшись первой и последней возможностью увидеть выступление Павловой, мисс Броди повела свой выводок в «Эмпайр тиатер», Юнис отпросилась под предлогом того, что в это же время должна присутствовать на «другом».

— На чем «другом»? — поинтересовалась мисс Броди. Она всегда с подозрением относилась к словам, в которых чуяла ересь.

— Ну, это в церкви, мисс Броди.

— Да-да, но что это за «другое»? «Другое» — прилагательное, а ты употребляешь это слово как существительное. Если ты имеешь в виду какое-то общее мероприятие, то, конечно, иди на это общее мероприятие, а мы проведем свое «общее мероприятие» с участием великой Анны Павловой, женщины, одержимой собственным призванием, при первом появлении которой на сцене все остальные танцовщики начинают казаться слонами. Ноты, конечно, можешь идти на свое мероприятие. А мы увидим, как Анна Павлова танцует «Умирающего лебедя» — это явление, принадлежащее вечности.

Весь тот семестр она пыталась склонить Юнис к тому, чтобы та стала хотя бы миссионером-первопроходцем в каком-нибудь богом забытом и опасном уголке земли, так как для мисс Броди было невыносимо думать, что кто-то из ее девочек вырастет, не посвятив себя важному предназначению. «Ты кончишь тем, что станешь вожатой скаутской дружины в каком-нибудь пригороде вроде Корсторфайна», — стращала она Юнис, которую втайне эта идея весьма привлекала, тем более что жила она именно в Корсторфайне. Семестр прошел под знаком легенд о Павловой и ее преданности призванию, о ее диких истериках и нетерпимости ко всему второразрядному. «Она закатывает скандалы кордебалету, — рассказывала мисс Броди, — но великая актриса имеет на это право. Она бегло говорит по-английски с очаровательным акцентом. А после спектакля, дома, медитирует, созерцая лебедей, которых держит у себя в усадьбе на озере».

«Сэнди, — сказала Анна Павлова, — вы единственная после меня истинно преданная искусству балерина. Ваш „Умирающий лебедь“ — совершенство, он так чувствен, а прощальное касание сцены коготками…»

«Я знаю», — ответила Сэнди (сознательно предпочитая правду ложно-скромному «О, я лишь делаю, что могу»), позволив себе расслабиться за кулисами.

Павлова понимающе кивнула и устремила взгляд, исполненный трагической тоски по родине и преданности искусству, поверх головы Сэнди.

«Каждый артист знает, не так ли? — проговорила она и голосом, в котором уже зрела угроза истерики, с очаровательным акцентом добавила: — Никто так и не понял меня. Никогда. Никогда».

Сэнди сняла с ноги балетную туфлю и небрежно швырнула ее в другой конец кулис, где ее почтительно поднял и принес обратно кто-то из кордебалета. Прежде чем снять другую, Сэнди сказала Павловой: «Уверена, что я вас понимаю».

«Да, это правда, — воскликнула Павлова, стискивая руку Сэнди, — потому что вы — настоящая актриса и вам нести факел искусства дальше».

Мисс Броди сказала:

— Павлова созерцает лебедей, чтобы совершенствовать свой лебединый танец, она изучает их. Вот что значит истинное призвание. Когда вырастете, вы все должны стать женщинами, посвятившими жизнь собственному призванию, точно так же, как я посвятила свою вам.

За несколько недель до смерти, когда в доме престарелых, сидя в постели и опираясь на подушки, мисс Броди узнала от навестившей ее Моники Дуглас, что Сэнди ушла в монастырь, она произнесла:

— Какая потеря. Это совсем не то призвание, какое я имела в виду. Ты не допускаешь, что она сделала это, чтобы досадить мне? Я начинаю думать: уж не Сэнди ли предала меня?

Директриса пригласила Сэнди, Дженни и Мэри на чай прямо накануне пасхальных каникул и задала им обычные вопросы о том, чем бы они хотели заняться в старшей школе и на какое отделение хотели бы поступить: современное или классическое. Мэри Макгрегор классическое было заказано, поскольку ее отметки не отвечали положенным требованиям. Ее это сообщение явно привело в уныние.

— Почему тебе так хочется поступить на классическое отделение, Мэри? Ты для него не предназначена. Неужели твои родители этого не понимают?

— Мисс Броди так хочет.

— К мисс Броди это не имеет никакого отношения, — сказала мисс Макей, удобней устраивая в кресле свой внушительный антифасад. — Значение имеют лишь твои отметки и то, что думаете по этому поводу ты сама и твои родители. А в твоем случае отметки не соответствуют требованиям.

Когда желание учиться на классическом отделении выразили Сэнди и Дженни, она спросила:

— Полагаю, потому, что его предпочитает мисс Броди? Какой толк будет вам от латыни и греческого, когда вы выйдете замуж или пойдете работать? Немецкий пригодится куда больше.

Но девочки твердо стояли на своем, и, смирившись с их выбором, директриса начала откровенно втираться к ним в доверие, восхваляя мисс Броди:

— Прямо не знаю, что бы мы и делали без мисс Броди. Ее ученицы всегда выделяются на фоне остальных, а в последние два года, я бы сказала, решительно выделяются.

Потом она принялась прощупывать их. Ах, мисс Броди водит их в театр, в картинные галереи, на прогулки, приглашает к себе на чай? Как это мило с ее стороны.

— Мисс Броди сама платит за ваши театральные билеты?

— Иногда, — ответила Мэри.

— Не за всех и не каждый раз, — добавила Дженни.

— Мы ходим на галерку, — подхватила Сэнди.

— Что ж, это очень щедро со стороны мисс Броди. Надеюсь, вы цените это.

— О да, — хором ответили девочки, бдительно следя за тем, чтобы не сболтнуть чего-нибудь, что может быть истолковано неблагоприятно для мисс Броди. Это не укрылось от внимания директрисы.

— Как замечательно, — проговорила она. — А на концерты вы с мисс Броди ходите? Ведь мисс Броди, насколько я знаю, очень музыкальна.

— Да, — ответила Мэри, взглядом ища помощи у подруг.

— В прошлом семестре мы с мисс Броди слушали в опере «Травиату», — вспомнила Дженни.

— Мисс Броди действительно любит музыку? — снова спросила мисс Макей, обращаясь к Сэнди и Дженни.

— Мы видели Павлову, — сказала Сэнди.

— Мисс Броди любит музыку? — повторила вопрос мисс Макей.

— Мне кажется, мисс Броди больше интересует искусство, мэм, — ответила Сэнди.