Затем два представителя микадо сошли со своих мест и, подойдя к сидевшим иностранцам, призвали нас быть свидетелями того, что смертный приговор над Таки Дзэндзабуро был приведен в исполнение. Церемония завершилась, и мы покинули храм».

Я мог бы привести еще тысячи примеров из литературы или рассказов очевидцев, но достаточно будет еще одного описания.

Два брата, Сакон и Наики, двадцати четырех и семнадцати лет от роду, собирались убить Иэясу, чтобы отомстить за несправедливость, причиненную их отцу; но еще прежде, чем они успели войти в лагерь Иэясу, их схватили. Старого военачальника восхитила отвага юношей, посмевших покуситься на его жизнь, и он позволил им умереть с честью. Их младший брат Хатимаро, восьмилетний мальчик, должен был разделить их участь, так как все мужчины их рода были приговорены к смерти. Троих братьев отвезли в монастырь, где им надлежало привести приговор в исполнение. При этом присутствовал врач, который и записал в своем дневнике нижеприведенную сцену: «Когда все трое сели в ряд для совершения «ухода», Сакон повернулся к младшему брату и сказал: «Уходи ты первый, ибо я хочу убедиться, что ты все сделаешь верно». Но мальчик ответил, что, так как он никогда не видел, как совершают сэппуку, он бы хотел посмотреть, как это делают его братья, чтобы последовать их примеру. Старшие братья улыбнулись сквозь слезы: «Хорошо сказано, малыш! Ты достойный сын нашего отца и можешь гордиться этим». После того как они посадили Хатимаро между собой, Сакон вонзил меч в левую часть живота и сказал: «Смотри, брат! Теперь ты понимаешь? Но не вонзай меч слишком глубоко, иначе упадешь назад. Лучше наклонись вперед и твердо держи колени». Наики сделал то же и сказал мальчику: «Не закрывай глаз, чтобы не уподобляться умирающей женщине. Если твой кинжал почувствует внутри преграду и сила подведет тебя, то собери всю храбрость и удвой усилия, чтобы перерезать живот». Мальчик смотрел сначала на одного, потом на другого и, когда оба испустили дух, спокойно обнажился до пояса и последовал примеру братьев».

Прославление сэппуку, вполне естественно, вызывало большой соблазн совершить его без дозволения. По самым бессмысленным или совершенно не достойным смерти причинам вспыльчивые юноши устремлялись к сэппуку, как насекомые к огню; путаные и сомнительные мотивы приводили к этому поступку самураев в большем числе, чем монахинь к воротам монастыря.

Жизнь стоила дешево – дешево по распространенным понятиям чести. Самое печальное, что честь, которая всегда, так сказать, пользовалась большим спросом, не всегда была из чистого золота, но порою была сплавлена с низкими металлами. Ни один круг ада не может похвастаться большим числом японцев, чем седьмой, к которому Данте отнес всех, кто собственноручно свел счеты с жизнью!

И тем не менее для настоящего самурая спешить со смертью или стремиться к ней считалось равносильным трусости. Когда воин проигрывал битву за битвой и бежал от преследующих врагов из долины в горы, из лесов в пещеры и оказывался, голодный и одинокий, в темном дупле дерева, с затупленным в бою мечом, сломанным луком, без единой стрелы, – разве в таких же обстоятельствах после битвы при Филиппах даже благороднейший римлянин не пал бы на свой меч? – он считал трусостью умереть, но с достойным христианских мучеников мужеством подбадривал себя импровизированными стихами:

Придите, муки и страданья,

Подобно тягостной волне!

Дабы свершилось испытанье

Тех сил, что есть еще во мне.

Итак, бусидо учило: лицом к лицу встречай и переноси все бедствия и невзгоды с терпением и чистой совестью, ибо, как учил Мэн-цзы: «Когда Небо готово пожаловать человеку великую задачу, сначала оно испытывает его душу страданиями, а жилы и кости тяготами, оно подвергает тело голоду и чрезвычайной бедности, нарушает планы. Всем этим оно побуждает его ум, укрепляет характер и восполняет недостатки». Истинная честь состоит в исполнении предписаний Неба, и смерть ради этого не может быть позорной, тогда как умереть, чтобы избежать уготовленного Небом, поистине есть трусость! В мудрой книге сэра Томаса Брауна «Религия врача» содержится точный английский эквивалент принципа, неоднократно повторяемого бусидо. Позвольте процитировать: «Презирать смерть – дело отваги и доблести, но когда жизнь страшнее смерти, истинная доблесть в том, чтобы жить». Один знаменитый монах XVII века насмешливо заметил: «Что б ни говорил самурай, которому еще не приходилось умирать, в решительный миг он способен убежать или спрятаться». И затем: «Того, кто однажды умер в глубине сердца, не могут пронзить ни копья Санады, ни все стрелы Таметомо». Как близко мы подходим здесь к вратам храма, чей Строитель учил: «Кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее»![50]Это лишь некоторые из множества примеров, которые подтверждают нравственную тождественность всех людей мира, несмотря на упорные попытки сделать различия между христианами и язычниками как можно глубже.

Таким образом, мы видим, что институт сэппуку не является ни неразумным, ни варварским, как это может показаться нам при первом взгляде на злоупотребления. Ниже мы увидим, имеет ли свои смягчающие обстоятельства родственный ему институт воздаяния – или, если хотите, назовите его местью. С этим вопросом можно покончить в несколько слов, так как подобный институт, или, скажем, обычай, если такой термин кажется вам более подходящим, был характерен для всех народов и еще полностью не изжит, как о том свидетельствуют дуэли и линчевания. Разве американский капитан не бросил недавно вызов Эстерхази, чтобы отомстить за Дрейфуса? В племени дикарей, не знающих брака, измена не является грехом, и только ревность любовника защищает женщину от оскорбления; так же в эпоху, не имеющую уголовного суда, убийство не является преступлением, и только бдительное возмездие родственников жертвы охраняет социальный порядок. «Что самое прекрасное в мире?» – спросил Осирис Гора. «Отомстить за обиды родителя», – был ответ, к которому японец прибавил бы: «и господина».

В мести есть нечто, утоляющее жажду справедливости. Как рассуждал мститель: «Мой отец не заслужил смерти. Тот, кто убил его, сделал великое зло. Если бы мой был жив, он бы не стерпел этого: само Небо ненавидит несправедливые поступки. Воля моего отца, воля Неба в том, чтобы злодей больше не творил зла. Он должен погибнуть от моей руки, ибо пролил кровь моего отца, и я, плоть от плоти его, должен пролить кровь убийцы. Нам нет места двоим под одним Небом». Ход мысли простой и детский (хотя, как нам известно, и Гамлет рассуждал не намного глубже), и тем не менее свидетельствует о внутреннем ощущении справедливости и правосудия. «Око за око, зуб за зуб». Наше чувство мести обладает математической точностью, и, пока решение не удовлетворяет обеим частям уравнения, мы не можем избавиться от ощущения чего-то незавершенного.

В религии иудаизма, верившей в бога-ревнителя, или греческой мифологии, придумавшей Немезиду, отмщение можно предоставить сверхъестественным силам, но здравый смысл дал бусидо институт воздаяния в качестве некого этического суда справедливости, куда человек мог обратиться в том случае, если его дело не подпадало под обычные законы. Господин сорока семи ронинов был осужден на смерть; он не мог апеллировать к суду высшей инстанции, так как его не существовало; и его верные вассалы прибегли к мести, единственному доступному им Верховному суду; в свою очередь обычный закон осудил их, но народ интуитивно вынес им другой вердикт, и потому память о них по-прежнему свежа и благоухающа, как и трава на их могилах в Сэнгакудзи.