с гранжем (которая давно уже закрыта, но магазин, видимо, не может позволить себе менять вывеску каждый раз, когда появляется очередное музыкальное направление), с другой — на тяге людей к бюджетным покупкам.

Я, мама и Макгрегор искали что подешевле. Мне попадались реально классные вещи. Велюровые футболки с треугольным вырезом, лыжный свитер в полоску, клетчатые штаны из полиэстера, серебристая жилетка, старые домашние платья, очки в роговой оправе, ведерки для ланча с переводными картинками Бэм-Бэма и Пебблз[19]. Я даже обнаружила там пару синих джинсов гаучо[20]. Должно быть, новая прическа притягивала классные шмотки. Я знала, что, как только начну выглядеть альтернативно, в моей жизни начнут появляться альтернативные вещи. Так и вышло.

Я убеждала Макгрегора примерить футболку с «Ангелами Чарли», мама на полном серьезе рассказывала специалисту по боди-пирсингу о том, как «мы шли к примитивизму в шестидесятые», когда этот парень, мальчик, да неважно кто, сказал мне: «Привет!» О господи.

Он был — хоть я и понимаю, что это звучит очень глупо и по-девчоночьи, я хочу сказать, что восторженность вообще мне несвойственна, — по-настоящему милым. Сказал мне, что ему нравятся мои волосы. Сказал Макгрегору, что футболка с «Ангелами Чарли» классная, но, возможно, футболка с Джи Ай Джо[21] — еще лучше. Спросил меня, откуда мы. Спросил, не хочу ли я сходить с ним за газировкой, подмигнул и добавил: «В самом истинном, ким-митчелловском[22], смысле этого слова». Я понятия не имела, что это значит, но все равно пошла.

О господи. Я готова была провалиться. Мама, по-настоящему расчувствовавшаяся и участливая, пыталась сохранить хладнокровие, когда я сказала, что собираюсь пойти попить кофе или что-то в этом роде, пока они будут в макрегоровском рыбном магазине. Это было мучительно. Его звали Обри. На нем были брюки в обтяжку, очки в роговой оправе и кардиган. Я даже потеряла дар речи. Это было восхитительно.

Мы пошли в забегаловку с официантками-блондинками, которые были намного старше даже моей мамы. Они называли нас ребятишками. Все это очень отдавало американским придорожным кафе для водителей-дальнобойщиков.

Как бы то ни было, не исключено, что Обри социопат. Я имею в виду, что уж больно он уверенно держится для семнадцатилетнего. Хочет стать лоу-фай-музыкантом[23]. Под этим термином, должно быть, имеются в виду музыканты, которым не нужно так уж здорово играть на своем инструменте или хорошо петь. Говорит, что наслаждается мизантропией, но в хорошем смысле этого слова. Я не могла отогнать от себя мысль о Теде Банди[24]. Догадываюсь, что не все социопаты — серийные убийцы. Я где-то читала, что социопатия очень даже полезна в некоторых видах профессиональной деятельности. Да и Обри вовсе не обязательно социопат, просто я не могу понять, с чего это ему вдруг захотелось выпить со мной кофе. Он сказал, что ему не часто попадаются люди, думающие как он, и что я одна из таких людей. У него те же мысли по поводу металлистов, как у меня по поводу хиппи. Еще он сказал, что в «Бранже» мало кто покупает всякие классные вещи, кроме него самого и парней из его группы. По-моему, у Обри тоже есть наклонности критика-культуролога.

Для меня было просто шоком познакомиться с кем-то, столь же неприспособленным к реальности, как я. Мама вечно говорит, что склонность видеть во всем худшее негативно сказывается на моем восприятии жизни. В переводе на английский это значит, что мне следует быть более позитивной. Возможно, она права. В самом деле, не совсем ведь нормально думать, что поход в кафе с парнем автоматически влечет за собой череду убийств. В глубине души я считаю, что большинство парней могли бы быть убийцами. Особенно те из них, кто одевается, словно побывал в лобовом столкновении между пятидесятыми и семидесятыми.

Так или иначе, глядя на то, как я киваю головой, Обри решил, что у нас одинаковое мировоззрение. Еще ни разу в жизни я не чувствовала себя так паршиво. Мне нет дела до этой фигни. Я не уверена даже в том, что я девушка. Я — всевидящее око. Я — сама по себе. Я — идиотка.

Боялась, что меня вот-вот вырвет. Это свидание? Я на свидании? Дебютировала на рынке сексуальных услуг? Но мне нечего предложить.

Взяла себя в руки, когда Обри попросил у меня телефон. Сказал, что мог бы приехать в Смитерс на своем «пейсере»[25]. К этому моменту он, в какой-то совершенно пафосной манере, называл меня родственной душой. Я уже думала, не предадимся ли мы какому-нибудь бесчинству, но Обри всего-навсего схватил меня за руку и отвел назад в «Бранж». Возможно, мне уже никогда не удастся прийти в себя. Ощущение было таким, будто я покинула собственное тело. Я — пришелец, пытающийся соблюдать принятые у людей ритуалы.

Думаю, я люблю Обри. Обожаю свою прическу. Возможно, я девушка. У людей очень странные ритуалы.

Мы добрались до дома примерно в девять вечера. Я все еще не такая, какой была раньше. Я с мамой по дороге домой особо не разговаривала, но в этот раз не оттого, что она меня раздражала, просто мне было о чем подумать. Наверное, я излучаю спокойствие и уверенность. Люди обязательно заметят произошедшие во мне перемены. И это касается не только волос. Я чувствовала себя такой альтернативной и взрослой, пока мы ехали домой, и одолела почти десять страниц «Братства кольца».

МИНИМАЛЬНАЯ ЗАРПЛАТА В «ГОРНОМ МАЯКЕ»

17 августа

Я так подавлена, что едва могу пошевелиться. Не думаю, что нам, от рождения склонным к депрессии, следует испытывать приливы счастья. В конце концов, нам это не на пользу. Хотя прическа по-прежнему выглядит шикарно.

Пусть мои слова прозвучат как строчка из песни каких-нибудь волосатых рокеров восьмидесятых, но это, возможно, любовь.

Позже

Хорошо, что мы не остались в Принс-Джордже подальше. Пока нас не было, половина рыбок-ангелов погибла. Думаю, они превратились из икринок в маленьких рыбок и папа не знал, как себя с ними вести. Они все еще такие маленькие, что без увеличительного стекла их почти не видно. Рыбки пока не плавают по аквариуму. Они пока что держатся хвостами за лист. Папа не знал, что делать, поэтому кормил их артемиями (которых