как может низко опуститься человек, высшее на планете существо?» – брезгливо подумал он. Впереди было безлюдно, стоял длинный выселенный дом, обреченный на снос, и заброшенная детская площадка с опрокинутыми качелями. «И это Москва, почти центр, что ж такое, а?». Денис запланировал обойти дом и вернуться, таким образом, на привычную дорогу, но, повернув, вдруг увидел забор, строительный блочный забор, напоминающий поставленную на ребро картонную упаковку из-под яиц. Мысль о возвращении назад была неприятна, Денис захотел избежать пьяной компании. Он окинул взглядом пространство, прикидывая, куда бы податься. При виде брошенного дома мальчишеское озорство вдруг нашло на него – он решил забраться внутрь, пройти насквозь через квартиру на первом этаже и выпрыгнуть по ту сторону дома через окно. В подъезде стоял выраженный тугой нечистый запах – котов, крыс, продуктов животной и человеческой жизнедеятельности. Странные мысли заскреблись в голове у Дениса. Его потянуло пойти темными коридорами в брошенные комнаты, где совсем еще недавно на износ работали телевизоры, шли с кухонь вкусные запахи, раздавались смех и плачи, текли праздники и будни, где любили, размножались и умирали люди, проживая за стенами свои невидимые с улицы жизни. Квартиры, некогда тщательно запираемые на замок для сохранения таинств человеческого бытия, стоят сейчас, распахнутые, доступные и беззащитные, как стоят девицы вдоль дорог. Ноги вели Дениса сами вглубь подъезда, на второй, потом третий, потом четвертый этаж. На ступеньках валялись обрывки газет, обломки стульев, какие-то тряпки, на площадке последнего этажа Денис заметил будто бы постель с подушкой и пустые бутылки. Тут ему стало не по себе. А вдруг тут живут те, которые сейчас на скамейке на солнце греются? Он вспомнил их бурые лица и засобирался скорее вниз, но тут далеко внизу дверь подъезда скрипнула. Внутри у Дениса забухало сердце, он заметался, тыкаясь в закрытые двери, и тут одна поддалась, издав развязный скрип. Денис проник внутрь и закрыл дверь изнутри на цепочку. Прижался спиной к двери и тут осознал нелепость положения. И сколько же он будет тут сидеть? Через 20 минут начинается Денисов рабочий день, и за опоздание ляжет на его невинную душу вычет, а то и что похуже, ведь сколько раз его уже вызывал начальник на ковер и за опоздания, и за ошибки в отчетах… Денис огляделся – в некогда прихожей стоял облезлый венский стул, обои пластами были сорваны, а стены расписаны матом. Он прошел в комнату – тут было чище, яркие прямоугольники на фоне выцветших обоев указывали места, где висели картины. Здесь и там даже висели еще полочки, валялись пустые пузырьки из-под стариковского лекарства – валокордина. В углу стоял пустой графин с зеленой пробкой. Вдруг раздался тихий шорох, и в дверных створках похолодевший Денис увидел крупную облезлую крысу, которая медленно вошла в комнату, волоча хвост, шуршащий по полу. При виде человека зверь не убежал, а, наоборот, замер, потом, не сводя черных круглых глазок с Дениса, крыса медленно, вдоль стены потрусила в угол комнаты и наполовину всунулась между пластами обоев в имеющуюся там щель, но задом неуклюже подалась назад, повернулась и упала на бок, задергав лапами, потом замерла, опрокинувшись на спину и открыв рот, из которого торчали два длинных желтых зуба. Денис почувствовал, как рубашка на спине прилипла к телу – это выступил пот от страха и омерзения. «А ну все это к черту», – быстро подумал он и пошел к двери, но тут почувствовал, что его нога наступила на что-то мягкое. Дрожа от отвращения, он посмотрел вниз и увидел маленький пухлый кошелек. Денис помедлил и наклонился. На кожаном коричневом боку четко отпечатался след его ботинка. Ладонью он стряхнул грязь и открыл молнию. Изнутри кошелек распирала мелочь, самые мелкие монеты – копейки, пятикопеечные, десятикопеечные – множество бесполезных металлических кружочков. Брать – не брать? Подумав, Денис все-таки положил кошелек в карман и, перемахивая, через три ступеньки, покинул неприятный дом, и никто не встретился ему на пути. Из мусорных контейнеров, согретых солнцем, страшно пахло, пара мужичков на скамейке дремали, обнявшись и свесив головы друг на друга, мутная слюна спускалась на плечо. Рыжий не спал, глаза его остро пробежались по Денису. «Нашел чего? Если нашел – то лучше нам отдай, на опохмел души…». Денис ускорил шаг. Через турникеты на проходной он проскочил в 9-03, чертыхающийся, потный – на собрания по понедельникам требовалось являться без опозданий. Денис ворвался в переговорную комнату и плюхнулся на свой крутящийся стул и только потом, оглядевшись, увидел, что в помещении он один. Смешались мысли в голове – что-то в памяти вспыхнуло, будто бы с этой недели собрания собирались проводить в зимнем саду? Денис помчался по коридорам к лифтовой площадке, но наткнулся на запертую стеклянную дверь с табличкой: «Извините, проход закрыт. Пользуйтесь лифтами в другом конце коридора». «Да это же черт знает, что такое» – в который раз за утро чертыхнулся Денис, перейдя на трусцу и взяв направление строго противоположное. По пути ему попадались редкие люди, с недоумением смотрящие на него. Забарабанив ладонью по кнопке вызова, Денис попытался отдышаться, поправил галстук и зачесал пятерней волосы назад. Приехала кабинка, поместившись туда, он стал искать нужную циферку. «Подожди, подожди, сынок, ох, подожди» – по коридору бежала старушка-уборщица с двумя пустыми пластиковыми ведрами наперевес. Денис глубоко вздохнул, пытаясь загасить раздражение. «Ох, успела, а то лифты здесь ходят в час по чайной ложке» – сообщила старуха и улыбнулась, обнажив железные зубы. «Сумасшедшая», – подумал Денис, и предупредительно спросил: «Вам какой?». «Ииии, милый, мне самый что ни на есть последний», – и мелко засмеялась. Денис нажал цифру восемь, где располагался роскошный, с советских времен сохранившийся зимний сад – любимец директора «Гормоста». Натужно гудя, лифт тронулся вверх. На седьмом этаже лифт распахнул двери, и Денис увидел убегающий вдаль коридор, с красной ковровой дорожкой, окаймленной желтыми полосами по бокам. «А где же сад?» – тупо спросил Денис. «Какой сад, милый?». «Но здесь, на восьмом, сад же должен быть». «На каком таком восьмом, – резким каркающим голосом вдруг заговорила уборщица, – здесь всего семь этажей, а ну, подвинься, ишь в проходе раскорячился». Старушка грубо пихнула ошалевшего Дениса и пошла вдаль, постукивая ведрами. «Так. Так», – подумал Денис и, поднесши руку ко рту, дыхнул в нее, проверяя, не пьян ли он. «Вниз, к охраннику, он подскажет, черти знает… зимний сад они, что ли, перенесли…». Внизу часы показывали 9-20. Охраны на месте не оказалась. Проклиная все на свете, Денис кинулся на третий этаж,