продуктов из супермаркета «Биджем», а также чтобы добраться до библиотеки «Порк Пай», кинотеатра «Одеон» и огромного «Кооп», где продается вообще все что угодно, от консервированного горошка до крышек унитаза.

Как только правда вышла наружу и получила подтверждение, все сразу поняли, какой конченой стервой была Жена Хозяина. И сразу перестали обвинять Хозяина, что он превратил ее жизнь в ад. Теперь все проклинали одну лишь ее и разрабатывали всевозможные версии того, как она вынашивала свои коварные планы. Как довела «Райский уголок» до состояния почти катастрофического, прежде чем смыться со своей любовницей-лесбиянкой (сестрой Ди-Анной), и как они теперь окончательно погубят нас со своим идеальным пансионом с его подлыми хитроумными удобствами, которые, конечно, понравятся каждому, ведь можно и родственничка сбагрить, и по магазинам пройтись.

Миранда вцепилась в новость, чтобы опять выделиться, и, охнув, тут же припомнила, как Жена Хозяина пыталась нанять ее в новое подлое заведение. Миранда точно врала, это я могу сказать наверняка, потому что она притворно зевнула, рассказывая об этом.

Порочность Жены Хозяина стала темой номер один в сплетнях. Некоторые рассказы были совсем банальны: она удобряла кусты малины пропитанным мочой конским навозом, и от этого у Хозяина целый год крутило живот, и ему все время приходилось спешиваться, катаясь на Рассвете, чтоб сбегать в кусты.

А некоторые истории были слишком уж диковатыми: она якобы была нимфоманкой, своей вагиной вытянула всю жизненную силу у Хозяина, а потом отшвырнула его, как тряпку, когда он стал импотентом. Она не просто на сексе была помешана, как обычная нимфоманка, – у нее это было что-то вроде психической болезни, болезненная тяга к власти и контролю, выливавшаяся в стремление переоборудовать дом, чтобы превратить в лечебницу.

Звучит жестоко, но понять людей можно – все так любили ее, пока она не ушла, и от чувства оставленности любовь превратилась в уксус. Так всегда бывает. Гадкие небылицы немного поднимают настроение, когда тебя бросили. Мой младший брат так же относился к отцу после развода родителей. Слышать не хотел, какой тот замечательный, с чего бы? Сейчас он глава новой семьи и чей-то еще отец. Всегда лучше думать, что ты потерял то, что не имеет никакой ценности.

А мне по-прежнему нравилась Жена Хозяина. Высокие женщины обычно сутулятся, чтобы казаться на пару дюймов ниже. А она – нет, всегда с прямой спиной, будто хочет закрыть собой горизонт, что, по сути, и делала – точно солдат, нервирующий противника, или вратарь, который машет руками, чтобы ворота казались поменьше, или птичка, встопорщившая перья, чтобы стать побольше, и так далее и тому подобное. Я старалась запомнить, как она заполняла пространство, потому что это и правда было одно из самых ярких впечатлений по части женщин. Поэтому я и желала стать к ней поближе. А не потому что подражала Миранде.

Симпатия к Жене Хозяина повлияла, с самого первого дня, на мое отношение к ежедневной работе. Еще до своего ухода она просила меня особенно присматривать за леди Бриггс из комнаты номер 9. В тот момент это казалось неважным.

– Ты ведь не оставишь леди Б. без внимания, правда, Лиззи? – попросила она.

И, конечно, я согласилась.

А вскоре догадалась, что она так сказала, потому что собиралась уйти, и это само по себе было странно и тревожно. И это бремя – на мне одной.

Так и вышло с самого начала, что я заходила в комнату номер 9 много раз за день и ждала, пока леди Бриггс помочится в свое кресло-туалет, – удавалось далеко не всегда. Было в ней что-то зловещее. Отчасти из-за ее длинных паутинообразных волос, слезящихся глаз и повадок привидения, но главная причина состояла в щелканье, которое она издавала, – не такое цоканье краем рта, что обычно сопровождается подмигиванием, а звонкий щелчок, будто кончик языка тюкает в самый центр нёба, а оно сделано из меди. Щелканье было ритмичным и постоянным, как тиканье часов. А еще пугало то, что леди Бриггс живет в «Райском уголке» уже семь лет, но ни разу не выходила из своей комнаты. Ее никто не навещал, кроме Хозяина время от времени (или это она только так говорила), да еще однажды в 1975-м визит ей нанес фальшивый мойщик окон, который хотел украсть ее антикварный рукомойник, но был пойман медсестрой, загоравшей у пожарного выхода. Леди Бриггс почти никого не видела – кроме сестер, приходивших посадить ее на горшок, – никогда не слушала радио, не смотрела телевизор, не читала книг и газет. Она просто сидела, все семь лет, цокая и размышляя. Она была отшельницей. А отшельники все зловещие.

Все равно нам полагалось держать в тайне от пациентов бегство Жены Хозяина, чтобы не будоражить их, и хотя истинные причины, стоявшие за ее бегством, вскрылись благодаря мисс Тайлер, нас попросили помалкивать. В один прекрасный день я поднялась к леди Бриггс после кофе, и пока она пыталась испражниться, мы вели обычный заунитазный разговор, и она сказала, что у нее странное чувство, будто атмосфера в «Райском уголке» изменилась – как будто не все в порядке. И хотя я знала, что не должна этого говорить, все же рассказала леди Бриггс, что Жена Хозяина сбежала и открыла конкурирующий пансион со всеми современными удобствами, в хорошем месте и т. д.

– Какая-то странная атмосфера вокруг, сестра, – сказала леди Бриггс.

– Ну, возможно, это потому, что Жена Хозяина ушла от нас, – ответила я.

– Что? – ахнула она.

– Жена Хозяина, Ингрид, или как ее там, она ушла.

– Нет! – в ужасе воскликнула леди Бриггс. – Когда?

– Да, – подтвердила я. – Некоторое время назад.

– Но почему мне никто не сказал?

И я изложила ей всю печальную историю, свою версию, но заставила поклясться, что она не проболтается.

– Она открыла новый пансион под названием «Новый лужок» и переманивает всех наших перспективных пациентов, – сказала я. – Вот почему здесь странная атмосфера.

– О, дорогая, дорогая, это очень плохие новости, – простонала мисс Бриггс, озираясь и пощелкивая. – А Лазарь? (Она имела в виду золотистого ретривера.)

– И Лазарь тоже ушел с ней.

И тогда леди Бриггс закрыла ладонями лицо и заплакала, и я поняла, что ничего у нее не получится, натянула ей панталоны обратно и попыталась развеселить, надув пузырь из жвачки. Как-то раз мне удалось выдуть просто громадный, и она прямо покатилась со смеху, но когда надо, жвачка оказывается слишком жеваной, и пузырь лопнул, облепив мне губы, поэтому я просто пересадила ее обратно на кресло. Она попрыскала себя одеколоном «4711». На миг я встревожилась, не случится ли с ней мини-инфаркт и не позвать ли на помощь, но после нескольких глотков