«Я упоминал об армейских льстецах в связи с первым штурмом Акры. Это дает мне повод повторить остроумное высказывание Клебера, в той ситуации преподавшего с изяществом и скромностью урок главнокомандующему, которым тот не воспользовался. Генерал Бонапарт ждал одобрения своему отданному в нетерпении приказу начинать штурм. Так называемая брешь представляла собою дыру диаметром в несколько футов, которая была проделана в стене, не прикрытой траншеей. Однако дыра эта не доходила до земли, и от дна рва ее отделяли еще шесть футов стены. Люди, которые отправляли других на штурм, но сами не должны были в нем участвовать, знали ситуацию весьма поверхностно и повторяли вслед за главнокомандующим: “Конечно же, брешь проходима”. Там же присутствовал и Клебер; его молчание выглядело как неодобрение. Главнокомандующий спросил его мнение в надежде получить поддержку, но тот ответил: “Без сомнения, мой генерал, брешь проходима. Кошка сквозь нее вполне пройдет”».

Дивизия Клебера вместе с дивизиями Бона и Ланна участвовала и во втором штурме - 1 апреля. Взрыв мины проделал новую брешь, но пройти сквозь нее под ураганным огнем так никому и не удалось, и атака опять захлебнулась.

9 апреля дивизию Клебера отправили в Галилею на подавление вспыхнувшего там антифранцузского движения. Прибыв на место, Клебер узнал и 13 апреля доложил Бонапарту о том, что из Дамаска на выручку Акре идет большая армия неприятеля. Утром 15 апреля он сообщил главнокомандующему, что намерен ее атаковать. Получив донесение, Бонапарт двинулся к нему на помощь с дивизией генерала Бона. Клебер планировал произвести ночную атаку на неприятельский лагерь у горы Фавор перед рассветом 16 апреля. Мусульмане в силу религиозных традиций предпочитали не воевать после захода солнца, а когда им навязывали такой бой, ночью обычно сражались хуже, чем днем. Однако из-за ошибки в оценке расстояния, отделявшего его от неприятеля, Клебер сумел выйти на рубеж атаки лишь с восходом солнца и был обнаружен дозорными противника. Его дивизия (около 2 тыс. чел.) оказалась окружена 35-тысячной турецкой армией. Построившись в каре, солдаты Клебера в течение 11 часов отражали атаки неприятеля. Когда боеприпасы у них уже были на исходе, к месту сражения подоспел Бонапарт с дивизией Бона (2 тыс. чел.) и атаковал турок с тыла. Клебер тут же приказал и своим войскам наступать. Оказавшись между двух огней, неприятель обратился в бегство.

После совместно одержанной блестящей победы Бонапарт вернулся под стены Акры. Клебер остался наводить порядок в Галилее и не участвовал 24 апреля в очередном неудачном штурме крепости. Там же, в Галилее, он 27 апреля получил печальное известие о том, что от тяжелого ранения, полученного 18 днями ранее, скончался его друг генерал Каффарелли. «За всю свою жизнь, - отметил Клебер в своей записной книжке, - я не знал другого человека, кто бы мог с такой легкостью завоевывать привязанность окружающих, кого отличала бы такая же врожденная доброжелательность к себе подобным, кто питал бы более пылкую любовь ко всему великому, прекрасному, справедливому, кто испытывал бы большее отвращение к всевозможному злу».

Два следующих штурма Акры - 1 и 8 мая - опять завершились неудачей и новыми потерями. Во втором из них был тяжело ранен командир дивизии генерал Ланн. В тот же день Клебер получил приказ отправить две полубригады своей дивизии к стенам Акры, оставив в Галилее лишь одну. Самому же ему предоставили право выбирать, за какой из частей дивизии последовать. Клебер отправился к крепости, где его войскам отводилась главная роль в новом штурме города.

10 мая состоялся последний штурм Акры, и вновь французы были отброшены, понеся большой урон в живой силе. Смертельное ранение получил командир дивизии генерал Бон. Вечером того же дня Бонапарт принял решение снять осаду и начать подготовку к отступлению. В ночь на 21 мая французская армия, бросив большую часть своей артиллерии и оставляя по пути десятки заболевших чумой, покатилась обратно в Египет. От окончательного уничтожения ее спасло только то, что Джаззар не отправился в погоню.

Подводя итог кампании, Клебер, потерявший под стенами Акры друзей и однополчан, не жалел в своей записной книжке горьких слов для автора авантюристического предприятия:

«Он говорит, что берет на себя все ошибки, совершенные под Акрой. Избавиться от этого ему уже не удастся».

«Однажды Бонапарт со своей постыдной самоуверенностью рассуждал при мне о поворотах судьбы, которых ему следует ожидать, о том успехе, на который он надеется даже после катастрофического морского сражения при Абукире, и сказал такие слова: “Что касается меня, который играет с историей, то я более хладнокровно, чем кто-либо, могу просчитать исход событий”. Однако играть с историей для меня означает играть событиями, а играть событиями - это значит играть человеческими жизнями, судьбами общества и отдельных людей, счастьем и процветанием родины... Хотел ли наш герой, чтобы я услышал именно это? Не знаю. Я понял бы, если бы он мне сказал: “Я живу и действую только для того, чтобы оставить свое имя на страницах истории. Быть знаменитым – вот единственная цель, к которой я стремлюсь, все остальное для меня лишь жаргон, лишенный смысла”. Как бы то ни было, я был настолько поражен его наглостью, что на какой-то миг не смог скрыть своего возмущения, и он тут же сменил тон и выражения»

Судя по свидетельствам современников - некоторые из них я привел выше, - Клебер поверял такие мысли не только своей записной книжке. А то, что сами эти люди в осаде Акры не участвовали, собственно и доказывает, что Клебер открыто выражал свое несогласие с Бонапартом, если слухи о том, пусть и в разных интерпретациях, доходили до людей, находившихся тогда в других местах. Процитирую еще одного участника Египетской экспедиции, инженера П. Д. Мартена, который так вспоминал о периоде осады Акры:

«С этого времени в армии поднимается ропот. Бонапарта больше не считают непогрешимым человеком. Погибли генералы и лучшие солдаты. Все взоры теперь обращены лишь к одному - к Клеберу: он всегда осуждал поход в Сирию и уже с первого штурма понял, что Акру не возьмут никогда. Его способ воевать, бережно относясь к солдату, служил критикой способа Бонапарта, которого он называл “генерал десяти тысяч человек за неделю”. Вся армия говорила вслух, что если бы Клебер был главнокомандующим, то Акру давно бы уже взяли. Отсюда и происходит та ненависть, которую Бонапарт питал и к нему, и к его друзьям».

Конечно, надо принимать во внимание, что Мартен опубликовал свой труд в период второй Реставрации Бурбонов, когда ругать Бонапарта стало хорошим тоном. Однако учтем также, что он написал эти строки за несколько лет до того, как Клебер, чье имя в период Империи находилось практически в забвении, вновь будет восславлен как национальный герой, а стало быть, похвала ему в тот момент не могла принести автору каких-либо личных выгод.

После того как уходившие из Сирии французские войска пересекли границу Египта, пути Бонапарта и Клебера разошлись: главнокомандующий со штабом и основными силами направился в Каир, дивизия Клебера двинулась к месту постоянной дислокации в Дамьетту.

Вновь два военачальника на короткое время встретились только 25 июля 1799 г., после сухопутного сражения при Абукире, в котором Бонапарт разгромил и сбросил в море собранную на острове Родос и десантированную в Египте турецкую армию Мустафа-паши. Клебер по приказу главнокомандующего спешил со своей дивизией на соединение с основными силами армии, но Бонапарт начал бой, не дожидаясь его. По словам художника Д. Виван Денона, Клебер, прибыв к вечеру на место сражения и увидев его итог, якобы обнял Бонапарта и воскликнул в порыве энтузиазма: «Генерал, вы велики, как мир, а он недостаточно велик для вас». Позднее эту сцену увековечат в лубке, предназначенном для широкой публики. Правда, не будем забывать, что Виван Денон принадлежал к близкому окружению Бонапарта, и тот, уезжая во Францию, забрал его с собой. Кстати, именно Бонапарту благодарный Виван Денон и посвятил свою книгу. Клебера же к моменту ее публикации уже не было в живых, подтвердить или опровергнуть слова автора он не мог, а потому в предложенной тем интерпретации оказался посмертно занесен в число почитателей своего антагониста.