Пока она читала записку, в кухню вошел Грегори. Он тоже нахмурился, увидев записку и припомнив слова Нелли на пути домой: «Теперь я знаю, что это такое — любовь с первого взгляда».

— Я не верю в любовь с первого взгляда, — мрачно проворчала Эллис.

— Я тоже, — пробормотал Грегори. — Они ведут себя по-детски.

— Кому-то нужно поехать и приглядеть за ними.

— С твоей лодыжкой не до верховой езды.

— Сегодня на один костыль лучше, чем вчера. — Она проковыляла к кофеварке, опираясь на один костыль. — Ты можешь взять Маргаритку и быстро догонишь их.

— К сожалению, — вздохнул Грегори, — наши предки уже не дети.

— Но ведут они себя не как взрослые. Играют с огнем.

— Не как мы, — криво улыбнулся Грегори, — если только ты не считаешь детскими наши два поцелуя.

— Конечно, они детские, и лучше их забыть. Они ничего не значили для тебя… и для меня тоже.

Сегодня утром Грегори не нравился сам себе — какой-то неотдохнувший и раздраженный. Проснулся он моментально и тут же возбудился, услышав, как Эллис включила душ. Воображение нарисовало ее вступающей под струи воды и пробудило в нем мучительные эротические фантазии. И сейчас слова Эллис не улучшили его настроение.

— Для меня значили, — проворчал он. — Я не целую всех подряд.

Эллис включила кофеварку.

— Многие мужчины теряются, лишенные удовольствий большого города.

— Знаешь, Эллис, в чем ты не права? — Он положил руку на ее плечо и повернул к себе. — Ты совсем не веришь в себя.

Наградив его испепеляющим взглядом, она стряхнула руку со своего плеча и выпалила:

— Однажды я поверила, что могу кому-то понравиться. Некий Ник Оуэн меня в этом быстро разубедил.

— Ну, к твоему сведению, меня зовут не Ник Оуэн! — Он схватил ее руку и задергал вверх и вниз в преувеличенном рукопожатии. — Грегори Маршалл, очень рад познакомиться. Что у нас на завтрак?

— Ничего, если не прекратишь свои глупости! — Хоть он и выводил ее из терпения, она не удержалась от улыбки.

— Не я начал, Эллис, а ты. — Он смягчил свой тон. — Эй! Уж не улыбку ли я вижу на губах, что целовал накануне?

— Только слабую. — Она уже немного успокоилась. — Ты прав… А о Нике лучше не вспоминать.

— Хочешь рассказать мне о нем?

— Не очень-то.

Она затолкала эту историю в дальний уголок своего сердца и памяти. Гораздо интереснее был мягкий тон и выражение лица Грегори. Он и вправду казался готовым выслушать ее. Этим, наверное, он и подкупал беспризорных пацанов в Сиэтле. Они, должно быть, любят его.

— Ладно, тогда не надо, — согласился он. — Но заметь одно: мои поцелуи свидетельствуют об искреннем интересе.

Хотела бы она знать, что означают его слова. Победило любопытство.

— Интерес к чему?

— Ты знаешь к чему, Эллис. Ничего серьезного. Просто естественное взаимное влечение без предварительных условий и видов на будущее. Мы оба люди достаточно взрослые, чтобы…

— Я не гожусь для одноразового развлечения, — перебила она и начала выдергивать руку.

Грегори отпустил ее.

— Знаешь, я так и не думаю. Если ты тоже заинтересуешься, мы можем доставить удовольствие друг другу. Если нет…

Эллис не ожидала от Грегори такой прямоты. Не могла же она ответить, что не заинтересуется. Это было бы неправдой, ведь он чувствовал ее состояние. Поэтому она выбрала косвенную нечестность.

— А что, если я не интересуюсь?

— Попытайся убедить меня в этом, Эллис. Я пойму и с полуслова.

Он сознавал, что с полуслова ему следовало понять свою интуицию, которая подсказывала ему: отвали, с Эллис Торнтон без эмоций не обойтись. Но сейчас, когда он любовался ее свежим, чистым лицом, другой внутренний голос утверждал, что все может быть.

Всего-то и нужно, что действовать искусно, хитро, хоть и откровенно. Поскольку прямолинейность он уже использовал, следовало применить хитрость, что человеку с его опытом не составит особого труда.

Эллис открыла холодильник.

— Яичница-болтунья сгодится? — спросила она.

— Нет, если ты не сядешь и не позволишь мне самому взболтать яйца. Пощади свою лодыжку, или я позвоню доктору Смиту и попрошу его еще раз осмотреть тебя.

— Честно, Грегори, ты как диктатор, как…

— Я позвоню, Эллис, — вмешался он, бросив взгляд на телефон. — Учти, я не блефую.

Она села, схватила газету и сделала вид, что читает, пока Грегори не поставил перед ней тарелку с яичницей и тостами.

— Благодарю. — Она пряталась за газетой от его взгляда, когда он наливал кофе.

Грегори завтракал стоя, глядя в окно над раковиной. Еще один солнечный день, теплый, с легким западным бризом. Эллис, поглядывая из-за газеты, заметила, как джинсы туго обтягивают его зад. Еще раньше она обратила внимание на то, как они рельефно облегали все впереди.

— Так что ты надумала? — поинтересовался он, вымыв за собой тарелку.

Поскольку ее мысли были прикованы к ширинке на пяти пуговках, она еле выдавила:

— Насчет чего?

— Насчет естественного взаимного влечения. Наслаждения друг другом.

Эллис поднялась, опираясь на костыль.

— У меня куча неоплаченных счетов, нужно постирать полотенца для гостей, испечь хлеб и приготовить ланч на четверых. Так что развлекай себя сам.

Раздраженный ее недвусмысленным отказом, Грегори пошел навестить лошадей, потом цыплят. Затем его задержал сарай с орудиями труда.

Тем временем Эллис выписала несколько чеков и подбила дебет с кредитом в гроссбухе ранчо, выстирала, высушила и сложила банные полотенца, ничем не выделив полотенце, которым два утра подряд вытирал свое великолепное тело Грегори.

Она месила на кухне тесто, когда заработал мотор травокосилки. Из кухонного окна было видно, как Грегори провел косилку через заднюю лужайку и исчез за углом.

Наконец-то он занялся чем-то полезным. Это напоминало ей, каким полезным предложил он стать для нее. Естественное взаимное влечение. Секс, откровенный секс, вот что он предлагал, именно то, чем много лет назад занимался с ней Ник. Только это. Ничего больше.

Если Грегори вновь вернется к этой теме, она скажет, что вполне справится со своими потребностями. Миллионы женщин так поступают, скажет она ему, разве он не читал статистику, публикуемую в газетах? «Действительно безопасный секс». Даже один священник выступал с проповедями на эту деликатную тему.

Травокосилка остановилась. Войдя в кухню, Грегори налил себе ледяной воды из кувшина в холодильнике.

— На улице жарко, — сообщил он, стянул с себя рубашку и снова вышел.