– Конечно, не будет. Пит, ты сегодня вообще ужинал?

Тот, вопреки обычной болтливости, лишь мотнул головой.

– Садись, держи кекс. Стефаль, у тебя чайку не найдется?

– Только сок, – признался эльф.

– Давай, – скомандовала девушка.

И вот уже через пару минут Цицелир сидел в кресле со стаканом вишневого сока в руке – обложенный всеми пирожками и кексами, которые складировались запасливой Янкой в сумке. Растроганный такой материнской заботой однокурсницы, парень одарил девушку благодарным взглядом влажных очей и впился острыми зубами в сдобный бочок выпечки. Лис собрался было возразить, но, присмотревшись, отступился.

Видно, сирен, замордованный допросами и изрядно понервничавший за день, и впрямь был голоден. Он заглотил предложенные пирожки, практически не жуя, и выпил весь сок из запасов старосты. Тщетно дерево, вкусившее прелести кухни двуногих, ждало подачек. Ему досталось лишь несколько крошек и одна случайная вишневая капля.

Сыто рыгнув в аккуратно подставленную перепончатую ладошку, расчувствовавшийся Цицелир поерзал в кресле и, как того ожидал расчетливый Машьелис, заговорил:

– Яночка, свет очей моих, жемчужина из жемчужин сокровищницы Владыки Глубин, ты спасла меня от голодной смерти! После всех мук, коим меня подвергли, я опасался переступить порог столовой, дабы не быть атакованным жестокими в своем любопытстве студентами.

– Кушай на здоровье, – пожелала цветисто разглагольствующему сирену девушка. – Мы же знаем, что ты никому не желал зла. Ты – хороший парень, и все, что случилось, какое-то недоразумение.

Лис вытаращился на напарницу в немом восхищении, Цицелир же всхлипнул и принялся исповедоваться.

Из рассказа, уснащенного метафорами, красочными эпитетами и прочими завитушками, призванными делать четкую и понятную речь трудной для восприятия, компания все-таки выловила суть.

Самовлюбленному красавчику банально не повезло. Позавчера он, погруженный в переживания о своей травмированной лапке, возвращался в академию. Жалеть самого себя Цицелир умел долго, с чувством, с толком и расстановкой. Он был так поглощен сим увлекательным процессом, что столкнулся на бульваре Гиацинтов с очаровательной незнакомкой и сшиб ее на газон. Девушка, оказавшаяся красавицей-дриадой, не обиделась. Напротив, она обвиняла в столкновении себя, да и свою несчастную лапку Пит выставлял напоказ очень уж явно. Слово за слово, и виноватая особа в качестве компенсации – а как тогда показалось самолюбивому сирену, увлекшись его неземной красотой, – пригласила незнакомца на обед.

Разумеется, хвастун Цицелир распустил хвост и всю трапезу, оплаченную дриадой, разливался соловьем о своей исключительности и постигшем его несчастье. Проникшаяся собеседница напропалую стреляла глазками, охала, ахала и кокетничала. Кончилось тем, что Пит практически поверил в неслучайность встречи со столь понимающей и тонкой особой и принял ее за дар Судьбы. Он даже пригласил красавицу на свидание в день отдыха первой циклады. Незнакомка, назвавшаяся Дрэей, подарила ему на прощанье те самые злополучные мячики для восстановления подвижности руки. Разумеется, ни о каких червяках речь не шла, дриада уверяла парня, что «мячики» являются семенами одного редкого растения, чьи живительные токи помогут руке Пита побыстрее восстановиться. Цицелир с благодарностью принял дар заботливой девушки и усиленно упражнялся аккурат до сегодняшнего дня, когда опасная начинка «шариков» проявила себя во всей красе.

Мастера, поднятые на уши Ясмером, нашли и изъяли из сумки Цицелира лишь последний шарик. Пит ничего не ведал о судьбе червяка, уползшего с лекции по истории Игиды. Вернее, он знал лишь то, что эта тварь как-то ранила вампиршу (какое счастье, что не его самого!). Так же сирен слышал, как преподаватели ругались на дрянь, ухитрившуюся прогрызть в каменном полу две дыры. Мастера считали, что затоптанный Ириаль экземпляр был червяком, вылупившимся из шарика, потерянного на расоведении. Так что догадки Машьелиса подтвердились!

По итогам сегодняшнего дня исстрадавшийся парень обрушивал на злостно подставившую его дриаду громы и молнии. Он как раз начал обещать вероломной особе «приятное времяпрепровождение» на грядущих выходных, но вдруг резко захлопнул рот, а потом выдал сакраментальное:

– Болтун болтунью болтал!

Выпалив шедевр из области скороговорок, сирен с ужасом уставился на слушателей. Те разочарованно переглянулись. Все-таки антиболтушку на однокурсника повесили. И пусть она пока касалась лишь планов сирена и педагогов на выходные, все равно обидно было узнать столько всего и не услышать, как именно собрались ловить преступницу. На живца Цицелира или как-то иначе? В общем, было ясно только одно: кого-то ждет «веселье».

– Ты не переживай. – Яна поспешила утешить сирена, до дрожи перепуганного невозможностью связно выражать свои мысли. – Это тебя кто-то из учителей знаком Игиды приложил. Наверное, чтобы никто не вызнал, как будут искать дриаду.

– Или просто ты слишком много болтал, – тихонько прокомментировал Машьелис, подмигнув Янке.

– А… – принахмурился Пит и тут же расплылся в самодовольной улыбке, размышляя о том, к событиям какой важности он невольно оказался причастен. Пожалуй, к утру сирен вполне мог додуматься до того, что именно он встал на защиту академии грудью и спас АПП и весь мир Игиды впридачу, не говоря уже о самой Игидрейгсиль!

Вздумай враги академии прояснить ситуацию методом захвата языка, лучшее орудие дезинформации, чем говорливый сирен, сложно было бы придумать.

– Она хоть красивая была, та подставившая тебя дриада? – ненавязчиво подбросил вопросик Машьелис.

Сирен согласно пропел:

– Глаза, как море в шторм, зубки жемчужины, губки светлый коралл, волосы, правда, не зеленые, а цвета дубовой коры, длиннее водорослей ливитты, в косу дважды вкруг головы уложены…

– Ну надо же, – натурально удивился отчего-то сделавший стойку Лис. – Прямо дважды?

– Да, я еще думал, если свои волосы заплету, у меня один оборот будет, и то не полный, – недовольно нахмурился Цицелир.

Перекусивший и отошедший от шока юноша ощутимо расслабился. Он привычно собрался откинуть с глаз прядь и в шоке замер, когда пятерня застряла среди спутанных волос.

Сирен подскочил с древесной скамьи как ошпаренный, торопливо пробормотал какие-то вяло-цветистые благодарности и умчался на поиски расчески. Теперь самой большой трагедией для Цицелира являлся вид собственной шевелюры. О состоянии Ириаль, пострадавшей по его вине, Пит ничего не спросил. В его эгоистичной картине мира для сварливой однокурсницы сейчас не было места.

– Кое-что проясняется, – бодро констатировал довольный допросом дракончик.

– А по мне, так запуталось еще больше. Чем этой дриаде наша академия не угодила? – задумчиво почесал щеку Хаг.

– Неясно, она ли стоит за первым случаем болезни дерева, сама ли действует или ею кто-то управляет, – добавил Стефаль. – Все-таки дриада скорее причинит вред любому созданию, нежели растению. Но дриада, объявившая войну…