– Слушай, если мы в месяц по паре клиентов будем делать… В год получится около трехсот кило баксов. У тебя столько ноликов в голове может оформиться?

– Легко. Банальная «двушка» в Москве. Треть от годового оклада Чубайса. Без бонусов.

– Давай оклады Чубайса, Потанина и врага народа Березовского посчитаем, когда первый лимон освоим.

– Обязательно подсчитаем. И доложим, куда следует.

– Сейчас надо прикинуть, как клиентов об колено ломать. Твои идеи?

– Карандашики взять, блокнотики, кофейку налить, заняться блокадой серого вещества. Мать, нас ждут суровые бизнес-будни! Юбки чуть выше колен, белоснежные сорочки. Не думать о размере бедер, пока не решим, как любимого гниду-клиента заставить еще чаще на спину опрокидываться.

Они заржали. Ленка чуть не врезалась в столб с рекламой «Газпрома» – лучшего друга и соратника всех начинающих гимнасток, хоккеистов, примадонн и дзюдоистов.

– Правильно мыслишь. Мозговой штурм. Стратегия! Как сказать, что сделать, чтобы клиент проникся. Это тебе не «Баунти» малолеткам за полцены втюхивать. Надо, чтобы любой взрослый даунишка поверил в нашу легенду о его безвременной кончине. Чтобы при необходимости мог нам расписочку выдать. Типа – да, девоньки, я, Пипеткин Фома Януариевич, находясь в здравом уме и светлой памяти, полностью согласен с тем, что являюсь давно усопшей субстанцией, пусть земля мне будет пухом. Аминь.

Ленка предложила:

– Легенда у нас такая. Мы девочки, конечно, чиканутые, но честные и не простые. Не какие-нибудь труженицы-давалки с Можайки. Поначалу он припухнет – с какого перепугу к нему дуры на колесах заявились? Ну, мы ему по-честному расшифруем – дорогой дяденька, узнали о вас случайно, теперь хотим дружить, говорить о смысле жизни и смерти. В общем, приглашайте на чай, мы вам штрудель испекли…

Фея согласно дернула рюкзачком, в котором действительно рядом с босоножками остывал штрудель.

Они снова прыснули. Смех все время мешал им распланировать будущую встречу. Воображаемые сцены разговора с клиентом казались абсурдными, надуманными, не готовыми свершиться. Хотелось увеличивать и увеличивать этот абсурд до предела, после которого уже не будет страшно ломиться в чью-то жизнь и говорить, что она давно закончилась.

– Ты жмур, чувак. Точно говорю тебе – жмур! – вновь настаивала Ленка.

– Kakie vashi dokazatel’stva?! – откликнулась Фея гнусавым голосом русского бандита из «Красной жары».

Radiohead: «A Wolf At The Door»

Еще до того как они увидели указатель поворота на улицу Черняховского, Ленку вновь прорвало на тему денег.

«Завидует папина дочь. Мое приключение манит больше, чем два десятка любовников…»

Подруга зашла издалека:

– Ну, чего, ощущаешь свою ответственность? Попа вспотела?

– Ответственность перед кем?

– Перед судьбой, о счастливая моя! Шанс тебе выпал, и сливать его нельзя. Ты уже прошла в финал закрытого конкурса.

– Какого конкурса? – искренне удивилась Фея.

– Без правил и пощады. В конце у одних за щекой только копеечный леденец или – того хуже – чей-то член копеечный. У других – виллы в Абзаково, а Игорек Николаев с Крутым пишут музыку для мобильников. Неужели у тебя нет чувства типа: «Ё-ё-ё-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о-о!!! Я почти в „Хопре“ и вижу золотые горы на горизонте!»?

– Слушай, все еще вилами по кефиру…

– Ладно прибедняться! Ты уже зарядила парня на евангелистские подвиги. Он теперь каждый день от капусты будет избавляться. Коленопреклоненный, с благодарностью.

Фея (победительница лотереи «Выиграй десяток кило зеленых почти на халяву») не сомневалась, что Ленка чувствует себя в доле будущего золотого ливня, но решила не обсуждать ее притязания до окончания сегодняшнего мероприятия, которого уже стала малодушно побаиваться.

Показавшийся из-за угла дома памятник товарищу Тельману мог бы с большевистской прямотой констатировать, что время, отпущенное для подготовки встречи, девушки бездарно профукали. Теперь они были обречены появиться перед клиентом с пустыми руками (не считая штруделя) и тем, что экспромтом сгенерирует их молодой, но пока не подготовленный к подобным заданиям мозг.

Notre Dame de Paris: «Люди без бумаг»

«Втереться к нему в доверие. Влезть!» – навязло в голове пожелание «просто Викентия».

Через арку проехали во двор. Клиент обитал на последнем этаже девятиэтажки, построенной для кинематографистов Советского Союза и тех, кто смог под них закосить.

У подъезда с навороченным домофоном и цифровым замком пришлось долго дожидаться, пока какая-нибудь сволочь не пойдет выгуливать собаку. Когда дверь распахнулась, Ленка пожелала удачи:

– Буря и натиск. Шторм и облом! – и первая ломанулась вперед. Эхо их тяжелой роликовой походки рванулось ввысь.

В подъезде кемарила консьержка размером чуть меньше будки, в которую ее посадили добрые жители.

– Вы куда, девушки? – проснулась она, как только они прогрохотали к лифту.

Беззлобно так, со здоровым мещанским любопытством, но и цепкостью, обещающей получасовую разборку.

– Мы к Паше Титову. В гости.

– Тогда я его предупрежу! – Бабуля схватилась за телефон.

Ленка умела менять выражение лица – акула превращалась в безобидную толстую девочку из кулинарного техникума. Изящно развернувшись, скользнула к консьержичьей конуре:

– Любовь у нее, – горячо зашептала она в окошко, – у подруги моей. Со школы. Они вместе в Гнесинке учились. Он на баяне, она на флейте. Он уже выпускался, а она только на первый курс поступала. Сердце до сих пор разбито, – вывалила она бабке шмат вранья («Чем проще, тем эффективнее»). – Не предупреждайте его. Сюрприз же! Мы его покататься пригласить зашли. Он любит. Мы в соседнем доме живем и на «Одноклассниках» дружим. Он очень будет рад. Мне кажется, он сам – того, не ровно дышит…

Глаза ее сияли искренностью, чистотой и наивностью – мир домушниц и наркоманок бился в конвульсиях в сотнях парсеков от этого светлого существа.

Бабка, не вступая в бой, выкинула белый флаг.

В лифте им стало по-настоящему страшно. Когда Ленка давила кнопку звонка, у обеих дрожали ноги. Они не бросились бежать только потому, что на них были ролики.

Появившееся в проеме двери лицо выглядело молодым и вполне здоровым. Кроме того, оно недавно загорело на солнце и сейчас улыбалось. Морщинки пролегли поперек шелушащегося лба – глубокие на старой сморщенной коже, почти невидимые на новой, розовой.

– Вам кого, красавицы?

– Вас, если вы Павел! – Ленка сразу врубилась, что этого близорукого ботаника можно атаковать с ходу.

– Меня?

– Вас! Вас… – наклонилась она к уху Феи и что-то зашептала.