– Можно его девочкой нарядить, – вмешался Крест, единственный в компании, кто сидел на винте[5] (за это его не особо уважали).

– Потом делаем разоблачительное видео. – Кучерена не обратил внимания на предложение торчка. – Глинозем, как конь довольный, двигает, что видео – липа и подстава. Лера с сердобольным лицом берет интервью. Текст лучше Comedy Club’а напишем. Остальное – детали.

О деталях говорили долго и много – о том, как легко сделают трафик на серваке у брата Кучерены, о перспективах попадания целого выводка родственных сайтов в топ100 Яндекса, как брат будет платить за контент.

Собираясь в перелеске у костра, пацаны весь морозный март обсуждали будущие ролики – метаморфозы мелированного лобка Лены Катиной, расстрел бронированной маршрутки первого сенегальского миллионера Москвы, следующие роли Витька.

– Потом можем для прикола его по-настоящему зарезать, – предложил как-то Крест, – и на лбу кровью нарисовать: «Россия – вечный лохотрон».

– Нерационально, и на лбу этого чучела не поместится, – возразил Кучерена. – Будем стараться в УК глубоко не завязнуть. Чтобы отходы были.

Пацаны, несмотря на льготный пятнадцатилетний возраст, по поводу Уголовного кодекса, конечно, дергались, но Кучерена со слов брата авторитетно объяснял, что им подходит всего-то одиннадцать статей, к тому же «мы не способны в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, мы интеллектуально-личностно незрелы, и вообще у брата все ходы заточены и закамуфлированы, ни один ушлепок не вкурит».

Решили месяца через три слезать с конвейера, переходить на легальное видео – организовать любительский кружок в школе. Про трудовые будни учителей снимать, про правильных патриотов.

– У Косматой потрясный цифровик. Аппаратуры – студию можно делать. Если чернуху надрочимся лепить, потом и из репетиции школьного оркестра фееричную картинку сошьем…

Обычно встречи заканчивались тем, что ребята обсуждали способы покорения аудитории и старательно взвешивали грядущую популярность, особо в ней не сомневаясь.

Во всех этих планах Витьку отводилась второстепенная роль, но, поскольку раскрутка должна была начаться именно с него, пацаны очень чутко отреагировали на наглое заявление.

– Чмо хитровылизанное! Лихо ты нас на вилы ставишь!.. – начал Вепрь.

Витек еле увернулся от опорожненной пивной бутылки, прицельно брошенной ему в голову.

– Мы тебе, зверь, безоблачное существование в этом районе пообещали. Сладкую жизнь с мокрыми письками! – возмутился Жека. – А ты по ходу решил жопой пузыри пустить и на измену сесть?!

Крест завелся не сразу, но агрессивно:

– Я этому шлоепонцу писклявому голову топором отрублю! – И бросился на Витька.

– Подожди, Крест, – остановил нарка Кучерена. – Надо разобраться. Глинозем, ты мозга не лепи, Нижневартовск-на-Оби… Ты чего залупился-то? Пошто аки скот художников обижаешь?

И здесь Витьку предстояло сказать самое страшное:

– Я тогда специально вызвался. Чтобы помешать вам.

– Ты же не хочешь, чтобы мы какого-нибудь молодого ганджубаса на улице поймали и до смерти уделали? – увещевал Кучерена.

– Не хочу.

– На кой болт тогда здесь разглагольствуешь?

Витек жалел, что не умеет говорить правильно и красиво. Блестящими от отчаяния глазами он оглядел столпившихся перед огнем. Пламя сдалось темноте. Шесть парней, две девки, костер, оставивший после себя тревожно мигающие глаза углей на холодной земле, грязная снежная каша, равнодушный свет окон сквозь кости озябших деревьев… Паршивый антураж для откровений.

– Мы порочны, глухи, лицемерны и несчастны. Безнадежно неисправимы. Напичканы иллюзиями собственной жизни, собственных мыслей, свободы, вечности. Всё не так, как вы думаете. Все не так, как думаю я. Надо стараться понять. А вы хотите запутать и себя, и других. Будто гадость, которую вы сделаете, что-то значит.

Сначала произносить заученный текст было стыдно. Витек понимал – его изобьют, прогонят, но он так часто проговаривал эти слова, мысленно вступив в круг тех, общения с которыми искал долгие месяцы, что уже не мог удержаться. Он не успевал отбарабанить все отрепетированные фразы, стараясь быстрее дойти до конца и не упустить самого главного.

– Вы хотите совершить много ненужных и некрасивых дел только ради того, чтобы плюнуть ими в человечество. Вы не думаете о том, что не все слова утратили свою изначальную силу, не все дела – созидательную и разрушительную мощь. Это простаки воображают, будто все уже придумано и воплощено. И нельзя, например, чтобы у солнца выросла черная бахрома по краям. Можно. А уж для того, чтобы воспламенить словом и делом такие чувства, как ненависть и похоть, никаких нанотехнологий не требуется…

Удивительно было, что ему дали сказать так много. Сигнал дал Кучерена:

– Все это мы понимаем, но лучше бы ты рассказал, как роботы ибуцца.

– У хлопчика опять батарейки сели, – мрачно констатировал Грек. – Мы помочь просили, а он устроил цирк дю Солей.[6]

– Мы тебя, щегол, здесь и похороним! – взвизгнул Крест.

Витек грустно кивнул – самый счастливый день превращался в самую страшную ночь.

– Вертел я вас на одном месте! – Витек сделал попытку заговорить с ними на одном языке. – У меня на любые ваши разводки свой разводной ключ име…

Первым на него бросился Варя. Косматая тут же включила видеокамеру.

Как никогда раньше Витек нуждался в прозрении – почему его бьют? что он сделал неправильно? как это изменить? У него и раньше получался этот трюк – словно птицей, нырнувшей в утренний туман, пронестись сквозь чужие мысли-переживания, отпечатать в себе, постараться понять.