протяжный крик, напомнивший мне звуки, которые старые итальянки и гречанки в Нижнем Ист-Сайде издавали на похоронах и в престольные праздники. Вот только я узнала этот голос. Я стряхнула руку Хелен и зашагала по камням к лесу. Подойдя поближе, я разглядела фигуры среди деревьев: грациозные девушки в белом, руки которых подняты и раскачиваются, как ветви на ветру, их длинные распущенные волосы развеваются, как листья, брошенные в шторм. У одной из женщин были длинные рыжие волосы и зелёные глаза.

— Мама! — закричала я, выбегая.

Она резко повернула голову при звуке моего голоса. Это была моя мама. Она выжила, даже если выглядела исхудавшей, чем когда я видела её в последний раз, и её одежда была порвана и покрыта сажей. Её зелёные глаза были огромными на изголодавшемся лице — и испуганными. Может ли она бояться меня?

Но она побежала ко мне, а не прочь. Она встретила меня на опушке леса, схватила за обе руки и удержала на расстоянии вытянутой руки, хотя я изо всех сил старалась её обнять.

— Ави, дорогая, не подходи ближе!

— Но почему, мама, ты не рада меня видеть?

Её глаза распахнулись и наполнились слезами, но её рука не дрогнула.

— Я надеялась и молилась, чтобы ты пережила Великую войну, но здесь ты долго не протянешь, дорогая. Здесь зараза, которая забирает нас всех.

Она оглянулась через плечо на покачивающихся женщин. Одна в центре двигалась всё меньше и меньше. Она была покрыта сажей с головы до ног, даже её волосы и кожа были цвета пепла.

— Что здесь произошло? — спросила я. — Я думала, что тени не могут войти в Волшебную страну.

— Мы тоже так думали. Но как только ван Друд открыл третий сосуд, пожиратели надежд втиснулись и напали на нас здесь, в Волшебной стране. Тьма распространяется как плесень или вирус, убивая траву и цветы, деревья… и потом фейри. Сначала самых маленьких и слабых — сияющих спрайтов и богглов, — но затем перешла на трау и гоблинов. Они все подхватили заразу. Только те из нас, кто были людьми, были невосприимчивы — и подменыши — но теперь даже они поддались.

Она повернула голову назад и посмотрела через плечо. Женщина в центре перестала раскачиваться. Она замерла в позе мольбы, её руки, покрытые сажей, поднялись к небу, потемнели и затвердели, пока я наблюдала за ней, и потом стало невозможно её отличить от окружавших её деревьев…

Которые не были деревьями.

Это были подменыши, замершие в сухих изогнутых формах разрушенных деревьев. Я вновь посмотрела на маму и с ужасом увидела, что та же сажа исчертила её руки и окрасила ложбинки под глазами.

— Пойдём со мной, — сказала я. — У меня есть часы, которые перенесут нас во времена, предшествовавшие всему этому. Пойдём со мной.

Она покачала головой.

— Даже если бы я могла вернуться в твой мир, я бы не стала рисковать вероятностью распространить эту заразу. Но если ты можешь вернуться… — она улыбнулась, от этого движения на её хрупкой коже появились мелкие трещинки. — Возможно, ты сможешь изменить ход событий и уберечь Волшебную страну от проникновения теней. Он ждёт тебя там, не так ли?

— Да, Рэйвен ждёт меня. Он оставил мне часы.

— Тогда всё будет в порядке. Возвращайся к нему сейчас, дорогая, а не то станет слишком поздно.

— Мы всё исправим, мама, обещаю.

Она подняла руку и нежно погладила моё лицо.

— Знаю, что если кто и сможет это сделать, то только ты — и твои друзья, — она посмотрела поверх моего плеча туда, где позади меня стояла Хелен. — Но обещай мне одну вещь, дорогая.

— Всё, что угодно, мама! — воскликнула я, и застившие глаза слезы затуманили её лицо.

— Не допускай ошибки, которую совершила я. Держись за тех, кого любишь. Если ты не можешь изменить наши судьбы — возьми тех, кого любишь, и беги как можно дальше.

Хелен отвела меня от мамы, мои глаза были так затуманены слезами, что я споткнулась о неровную землю. Я вспомнила, как уже однажды тяжело было оставить её в Волшебной стране, но оказалось в сто раз хуже оставить её в этом пустынном месте.

— Мы всё исправим, — твёрдо сказала Хелен. — Мы остановим ван Друда прежде, чем он распространит свою гнусность повсюду.

Я кивнула, слишком подавленная, чтобы разговаривать и вынула часы из кармана. Они тикали быстрее, как будто это было животное, чьё сердце колотилось в этом ужасном месте — или как будто оно бежало прочь отсюда. Что, если грязная сажа засоряет механизм? Даже волшебные часы не могут работать вечно. Что, если мы опоздали?

Дрожащей рукой я подняла часы и нажала на головку.

Тиканье прекратилось. Моё сердце остановилось вместе с ним. Всё остановилось. Причитающий ветер, дыхание Хелен, само время. Рэйвен нашёл то, о чём просила Хелен: заклинание, чтобы остановить время. Но что, если оно удержит нас здесь — и в настоящем моменте — навечно запертыми в этом разрушенном месте?

Затем часы начали двигаться. Золотые крылья вращались по часовой стрелке, затем против часовой стрелки, затем поднялись вверх от циферблата. Шестерёнки и кулачки закружились внутри, превращая часы во что-то ещё. Я с удивлением наблюдала, как перед моими глазами часы превратились в механическую птицу с золотыми крыльями, которая поднялась в озаренный воздух. Я услышала, как Хелен ахнула. Мрачный серый воздух разрушенной Волшебной страны превратился в мерцающую переливчатую радугу, как кожа мыльного пузыря, расширяющегося на солнце, а затем…

Взрывающегося!

Шок от взрыва сбил нас с ног. У меня едва хватило времени схватить Хелен за руку, и мы полетели назад, мчась сквозь время, как будто нами выстрелили из пушки. Конечно, никто не мог пережить это. Бедный Рэйвен. Он старался изо всех сил. Я надеялась, он никогда не узнает, что разнёс нас на куски.

Мы так сильно ударились о землю, что у меня щёлкнули зубы, и я прикусила язык. Я почувствовала, как болят кости — но, по крайней мере, у меня всё ещё были кости. Я открыла глаза и увидела лицо Хелен, её светлые волосы в беспорядке, голубые глаза широкие, как блюдца — но живые! И она указывала на что-то, она двигала ртом пытаясь сформировать слово.

Я резко повернула голову в направлении, куда она указала. Мраморная статуя стояла на вершине холма над нами. Она была похожа на статую Атласа, держащего мир, руки которого напрягались от ужасного веса, сухожилия шеи выделялись, ноги натужены. Только этот Атлас имел крылья, которые протянулись и сдерживали невидимые стены. Неужели