Если станция Всполье 6 июля стала точкой активного сопротивления развивавшим успех белым повстанцам, то на другой окраине города появился центр, так сказать, «пассивного сопротивления». Рабочий-большевик Васильев вспоминал о том дне: «Идем по Стрелецкой улице. Пули свищут… Началась суматоха. Разговоры: „Красные на окраине засели“. На улице уже появились убитые…» Под окраиной подразумевались кварталы, прилегавшие к Большой Ярославской мануфактуре, позже ставшие «ядром» Красноперекопского района. В книге Романа Балашова «Пламя над Волгой» об этом участке рассказывалось следующее: «Другой участок фронта, который возник в первый день мятежа, находился на правом берегу реки Которосли. Под руководством коммунистов против белогвардейцев поднялся весь рабочий Закоторосльный район Ярославля. Коммунисты Ярославской Большой мануфактуры создали Коммунистический отряд для борьбы с мятежниками. В него записывались и беспартийные. Вскоре отряд насчитывал более 300 рабочих. Командиром отряда был избран рабочий, бывший солдат Федор Холуев. В тот же день на Большой мануфактуре был создан военно-революционный комитет во главе с коммунистами М.С. Ситохиным и Ф.А. Рубцовым». Конечно, советская литература изрядно приукрашивала действительность, которая в тот день была совсем непростой. Отголоски этих сложностей можно уловить даже в отрывках сообщений, приведенных в «Красной книге ВЧК»: «Секретарь профсоюза печатников меньшевик Богданов в первый день мятежа явился было на собрание железнодорожников, приветствовал их с падением власти большевиков и предлагал присоединиться и послать своих дружинников будто бы для охраны города; но, когда его спросили, какая же будет новая власть, он уклонился от ответа и, едва набрав 100 человек, отправился с ними в город. Остальная масса железнодорожников, как и вся Корзинкинская фабрика, сразу же поняли, к чему все это клонится, и отшатнулись от провокаторских речей прислужников буржуазии и контрреволюции». Как бы то ни было, но отнюдь не все рабочие оказались готовы поддерживать советскую власть. Находившийся на территории фабрики отряд Красной гвардии тоже пребывал в растерянности. Продовольственный комиссар Охапкин вспоминал: «Проходя по Федоровской мимо подлавки в доме быв. Барманова, я еще раз попытался зайти и позвонить по телефону в город, но и здесь получилось то же самое, что и на шоссе, и даже сотрудники мне сказали, что Прямков, мой заместитель, в городе арестован и расстрелян, и мне посоветовали куда-нибудь скрыться, а то, дескать, тебе это будет. Но я этим рецептом не воспользовался, а направился в штаб Красной Гвардии при фабрике Красный Перекоп. Придя туда, я увидел: развооруженные ходят понуря голову и заявляют, что, наверное, сейчас придут к нам белые из города, обезоружат нас и расстреляют. Я тогда решил собрать активную часть товарищей для того, чтобы принять соответствующие организационные и практические меры с тем, чтобы не даться белым в руки и т. д. Пока я разговаривал с рядовыми красногвардейцами о случившемся, в это время пришли – Рубцов, Скотников и др. Тогда мы собрали собрание красногвардейцев, кратко информировали о случившемся и для того, чтобы дать отпор белогвардейцам, решили организовать чрезвычайный штаб. Во главе такового избрали т.т. Рубцова Федора и для переговоров, в случае надобности, с белыми избрали двух парламентеров, меня и Скотникова Д. По окончании этой организационной процедуры приступили к укреплению своей позиции, т. е. самого штаба и территории ф-ки, расставили пулеметы у выходов, вооружились все винтовками и бомбами, а также втащили один пулемет и на каланчу фабрики». Другое описание того же самого эпизода демонстрирует более противоречивую картину: «Нас собралось около 300 человек, а также и некоторые рабочие, совсем не состоявшие в нашей партии. Заявили, что дайте и нам винтовки, мы тоже с вами пойдем, но дать пришлось, конечно, тем, коим можно было дать, и таковые действительно поняли, в чем дело, и сражались до конца боя, как и партийные. Причем, когда двинулись в поход и проходя в главные ворота с революционными песнями, то в это время собралось у ворот до 500 человек рабочих, и, как только поравнялись с ними, из среды рабочих послышались возгласы: „Что, чертовы кашники, доварились каши до дела, вот идите, вам там намочат, как следует“, в это время послышались противоположные выкрики: „Ничего не бойтесь, товарищи, идите, если потребуется, скажите, мы придем вас выручать“».

Не совсем понятно, кто первым узнал о начале организованного сопротивления: отряд Полякова о фабричном отряде или наоборот. Поляков рассказывал: «Сам поехал на станцию Всполье, где делаю следующие распоряжения: посылаю одного члена на Карзиновскую фабрику узнать, какое положение на фабрике, и информировать рабочих о восстании». Охапкин в своих воспоминаниях описывает произошедшее несколько иначе: «Затем, узнав, что на Всполье есть наши ребята, которые задерживают наступление белых с помощью остановившегося еще до мятежа эшелона солдат, который почему-то в Ярославле задержался случайно и, надо сказать, что таковой очень пригодился для отпора белых, которым очень хотелось занять ст. Всполье, но их не допустили. И таковых удалось использовать благодаря тому, что тов. Скудре и Громов, два военкома, каким-то образом выбрались из города и руководили этой в первое время единственной военной силой, т. е. случайно остановившимся эшелоном солдат и небольшим количеством собравшихся коммунистов. И когда мы связались со Вспольем, то нам предложили занять в 4 часа дня весь берег Которосли с тем, чтобы белые не могли пройти через реку и не зайти с тыла Вспольинской группе, а также предложено было связаться нам с кадетским корпусом, в котором в то время помещался Советский полк, и когда мы связались с последним, то узнали, что из такового половина разбежались, а другая, т. е. оставшаяся, решила держать нейтралитет. Тогда мы бросили туда человек 60 своих ребят с тем, чтобы рассеять такое явление и вовлечь под свое влияние и, конечно, и удалось».

Занимавший в тот момент нейтральную позицию Советский полк, конечно же, бесил большевиков, но одновременно на него возлагались определенные надежды. К тому же все, кто решил примкнуть к повстанцам, уже покинули квартиры полка, который располагался в бывшем кадетском корпусе. По одной из версий, полк отказался от нейтралитета под давлением роты новгородского отряда Полякова. Тот вспоминал: «Мой взвод ворвался в казармы 1-го советского полка как раз в момент агитации контрреволюционеров о переходе полка на их сторону. Но по объяснению членами партии сути дела и положения моего батальона рядовые этого полка перешли на мою сторону, комсостав же полка почти весь перешел на сторону белых, и мною было сделано распоряжение о назначении комсостава выборным порядком и предложено занять позиции от устья реки Которосль, вверх до ж.-д. моста через таковую». Однако классическая советская историография придерживается мнения, что 1-й Советский полк был разагитирован фабричными рабочими, которые были готовы начать боевые действия против закрепившихся в городе белогвардейцев. По крайне мере, в монографии Балашова «Пламя над Волгой» сообщается следующее: «В те горячие дни Закоторосльный район выдвинул своих достойных руководителей и организаторов борьбы против мятежников. Из них надо назвать прежде всего токаря главных железнодорожных мастерских в Ярославле М.О. Пантина. „Бурная революционная натура, – говорили о нем рабочие, – сплошной сгусток революционной энергии!“… – Почему не выступает 1-й Советский полк, – говорил М.О. Пантин, – это же наша главная военная сила!” Через несколько минут М.О. Пантин находился уже в расположении 1-го Советского полка. Здесь он узнал, что часть командиров отсутствует. Как позднее выяснилось, многие из них перебежали к белогвардейцам. Предатели хотели оставить полк без оружия. Командир полка еще накануне распорядился сдать винтовки на склад якобы для технического осмотра. Вскоре винтовки нашлись, но без затворов. Лишь после тщательных поисков затворы обнаружили здесь же на складе в мешке, зарытом в мусоре. Красноармейцы митинговали. Меньшевики и эсеры призывали сохранять нейтралитет: