– О нет, не совсем, – заколдованная белошвейка тихонько хихикала, как будто была некая логическая причина для смеха.

– Любой, кто назвал бы нашего старого льстеца глупым, оказался бы не прав, монсеньор муж мой. Я лишь имею в виду, что это одна сторона вопроса, вполне понятная сторона. С другой же стороны, как я неоднократно говорила ему, я ни на мгновенье не отрицала того, что батюшка и матушка консервативны, напротив…

– Жизнь моя, полагаю, вы все еще говорите о вашем духовнике, отце Жозефе. Признаюсь, я не следил за нитью вашего спора и вряд ли способен выразить свое мнение по этому поводу.

И снова прекраснейшее в мире лицо, обрамленное розовыми ленточками чепчика, выглядело изумленным.

– Ну, конечно же, я говорила об отце Жозефе и о моем желании узнать, как мои родители в свое время восприняли бы новые идеи. Ведь они поклонялись демонам в Бранбелуа и ужасно грешили, принося крестьян в жертву Лоу Гиффсу без всякой пользы, но и без удовольствия – взгляните на эту сторону дела. Как бы я хотела найти оправдание для них! Несчастные, они не задумывались о том, чего не могли знать, и вот теперь…

– Я понял, что вы имеете в виду…

Мелиор выразительно кивнула:

– Ну да. Однако мне кажется справедливым напомнить, что те демоны, с которыми общалась моя сестра Мелузина, прибегая к помощи магии, были вполне дружелюбными и даже любезными. Я уверена, они не делали всех тех ужасных вещей, в которых их обвиняли крестьяне…

– Но все же…

– Да, да. Мы все хорошо знаем, что в любом случае доброта и предупредительность их не приводят ни к чему хорошему. Я часто думаю – вот если бы у меня были две комнаты и я могла готовить сама… – еще одна нить была перекушена прекраснейшими в мире зубками.

– Моя радость, вы стремитесь к таким приземленным вещам, которые не свойственны герцогине де Пайзен. Нужно следовать логике – мы ограничены рамками своего положения в обществе. И, к прискорбию, именно они вынуждают меня лишиться на время удовольствия видеть и слышать вас, душа моя.

Мелиор ответила с ноткой сомнения в голосе:

– Я буду очень скучать, монсеньор муж мой. Но мое положение не располагает к длительным путешествиям, и к тому же еще нужно сшить столько всего для ребенка. Кстати, вы случайно не сидите на моих ножницах? Они должны лежать где-то рядом с вами. Надеюсь, вы будете осторожны в своих делах, ведь мне и так уже есть о чем беспокоиться. Не забудьте сразу по приезде выслать мне тесьмы и кружев. Думаю, нам понадобятся розовые бантики, хотя шансы примерно равны…

– Но в каких делах я должен проявлять осторожность, любовь моя?

Жена посмотрела на него, как смотрит терпеливый врач на капризного больного.

– Откуда же мне знать? Впрочем, и к лучшему, ведь вы что-то замышляете с герцогом Орлеанским и скрываете свои планы. Все мужчины таковы. Я, к счастью, не любопытна, но если каждый будет заниматься только своими делами…

– Прошу прощения, мадам, – кивнув, пробормотал Флориан, и вышел, оставив жену за шитьем. Ему казалось ужасно досадным, что столь милое на вид существо постоянно заставляло его терять самообладание и терзало слух. Он не считал, что Мелиор болтливее любой среднестатистической женщины, но когда она без умолку ворковала, проявляя то непроходимую глупость, то необыкновенную проницательность, он не мог уловить, что конкретно она хочет сказать. Что касается ее умственного развития, то Флориан ставил ее где-то между сорокой и турнепсом.

Но с ее обожаемой глупостью она иногда на удивление метко попадала в цель: как и данном случае с его поездкой к Филиппу Орлеанскому и его желанием скрыть истинные мотивы своего путешествия. По опыту Флориан знал, что жены зачастую изумляют мужей, без особых усилий проникая своими случайными предположениями в самые сокровенные мысли. Можно называть это интуицией или как-то иначе, но ни один мужчина не сказал бы, что это просто случайность. Флориан считал, что каждая замужняя женщина обладала таким даром, и радовался, что проявлялся он лишь время от времени. Женская интуиция – неизбежный недостаток супружеских отношений. Однако человек восприимчивый испытывал дискомфорт, если жена видела насквозь все его тайные замыслы, словно просматривая страницы не особенно интересной книги. Опытный же муж лишь пожимал плечами и ждал момента, когда супруга приходила в свое обычное состояние доверчивости и кротости.

Мелиор не являлась исключением и иногда проявляла свойственные всем женам почти нечеловеческие способности. И Мелиор была красива. В ее красоте не находилось ни одного изъяна – он постоянно повторял это, собираясь в дорогу. Нужно следовать логике. Безупречная красота, которую он безнадежно боготворил и жаждал с самого детства, принадлежала ему. Предмет его обожания находился в соседней комнате и уже готовил пеленки для их ожидаемого ребенка. Возможно, никто не смог бы так приблизиться к сокровеннейшему желанию своего сердца, как он. Он получил даже больше, чем смел надеяться. Поэтому, если герцог и вздыхал сейчас, погруженный в размышления, то вздыхал от полноты счастья.

Флориан поцеловал жену и покинул Бельгард, отправившись выполнять ожидавшие его неприятные обязанности. Само собой, он заехал вознести молитву за успех своего предприятия в церкви Святого Хоприга. Флориан не мог отступить от привычки, не вызвав недоумения соседей по поводу того, почему вдруг герцог де Пайзен пренебрег обычаем, которому следовал долгие годы.

Именно из соображений целесообразности и долга Флориан, по возвращении из Бранбелуа продолжал делать церкви пожертвования с прежней щедростью, невзирая на доводы логики. Было очень неприятно сознавать, что все грехи, которые, как он надеялся, сошли ему с рук благодаря заступничеству Святого Хоприга, остались при нем. Раздражала мысль о многочисленных пожертвованиях церкви, уходивших из его кармана без всякой пользы. Но логика подсказывала, что траты не совсем напрасны – никто не заподозрит неладное на его счет и не вызовет сплетен. Необходимо следовать прецедентам, и, в конце концов, если мы не можем больше рассчитывать на вечное блаженство в мире ином, то насладимся хотя бы спокойствием в земной жизни.

Итак, Флориан, во имя поддержания своей репутации, вознес горячую молитву своему небесному покровителю.

Выехав из провинции, Флориан решил привести в порядок все дела. Не только снобизм и исконная гордость сословия побуждала герцога заняться сначала семейными делами, оставив члена королевской фамилии напоследок. У месье де Пайзена оставался еще день в запасе до начала зимнего солнцестояния, когда жизнь герцога Орлеанского станет рождественским подарком Жанико, и Флориан не хотел потратить время впустую – необходимо подготовиться к неизбежной стычке с братом, не способным освободиться из-под каблука своей женушки. Герцогу хотелось как можно скорее решить вопрос и освободить себя от тягостных мыслей. Как сказал Жанико, все имеет свой конец…

Флориан навел справки о планах Рауля на вечер. Братья встретились, как бы случайно, в доме герцога де Бранкаса. Круг общения герцога состоял из людей, не отличавшихся галантным отношением к дамам, и на вечере присутствовали джентльмены средних лет, большинство которых прибыли с юношами лет семнадцати или около того.