Роджер и его спутники удалились в конюшни, поглощенные разговором о лошадях. Ида склонилась над вышивкой, но, когда компания проходила мимо, подняла глаза, чтобы понаблюдать за грациозными движениями Роджера.

* * *

Роджер взял фрукты на шпажке, теплые, мягкие, покрытые глазурью из вина и меда, и попытался съесть их, не испачкав котту липким соком. Задача требовала не меньшего напряжения, чем замысловатая схватка на наклонной поверхности.

Теплым летним вечером двор расположился в саду, чтобы попировать вволю на свежем воздухе. Вереница слуг носила с кухни блюда с деликатесами, в том числе маринованные фрукты, финики в миндальной пасте и кусочки мяса, обжаренные в кляре и истекающие расплавленным сыром. Генрих сидел в беседке посередине сада, в кресле с высокой спинкой, обложенный подушками, опустив распухшую ногу на скамеечку. Новизна вечера привела его в добродушное расположение духа, равно как и непристойные шутки, которыми потчевал его единокровный брат Гамелин Суррей.

Вино оказалось на диво приличным, и Роджер находился в изрядном подпитии. Сегодня его познания в лошадях были оценены по достоинству, его мнение имело вес.

– При разведении необходимо все время помнить о цели, – произнес он, облизывая пальцы как можно благопристойней, – и выбирать животных, которые хорошо воспроизводят свои качества. Все кобылы, скрещенные с моим рыжим скакуном, понесли жеребят его масти, с широкой грудной клеткой и прочными костями. – Он откусил от ароматного, смягченного в вине ломтика груши и поймал каплю сока подбородком.

– И все же лучшая масть – серая, – заметил Томас де Сэндфорд, юноша, которому Роджер давал советы. – Гнедая или бурая не выделяется из общей массы.

– Зависит от лошадиной стати и состояния шкуры. Качество обязательно себя покажет. Вам повезло, что ваш серый обладает и тем и другим. – Тон Роджера был дипломатичным.

Светлые лошади были заметнее, и их предпочитали те, кто хотел показать себя в битве, но выделиться можно было и с помощью конских доспехов и сбруи.

Мимо прошла дама со служанками, ее шлейф касался травы, на платье и поясе мерцали драгоценности. В воздухе остался слабый аромат мускуса, притягательный, как само вожделение. Одна из служанок кокетливо оглянулась на группу молодых мужчин, словно вручила турнирный знак отличия. Беседа вполне естественно перешла с лошадей на женщин, хотя всех продолжал занимать вопрос разведения.

– Я не отказался бы покрыть пару кобылок, пасущихся в саду сегодня вечером, – сладострастно выгнул брови Роберт ле Бретон, придворный.

– За это вас кастрируют, – усмехнулся де Сэндфорд.

– Нет, если бы он управился быстро, – съязвил кто-то.

– Если верить слухам, это не проблема, – хихикнул де Сэндфорд.

– Говорите за себя. На меня пока не жаловались, – парировал ле Бретон.

Роджер не участвовал в шутливой перебранке, которая напомнила ему непристойные остроты во Фрамлингеме, когда там располагались фламандцы Лестера. Беседа была грязной и довольно неучтивой.

Заметив молчаливость Роджера, де Сэндфорд поддел его:

– И с кем бы вы скрестили меня, чтобы получить идеальное потомство?

– Спросите лучше о лошадях, – чуть улыбнулся и покачал головой Роджер, – а не о мужчинах и женщинах.

– Да ладно, наверняка к ним относятся те же правила! – ухмыльнулся де Сэндфорд.

– Как насчет Гевы де Галль, например? – предложил ле Бретон. – У нее лошадиные зубы! Что вы о ней думаете, Биго? Подойдет она вам?

– Ничего я не думаю, поскольку не собираюсь жениться в ближайшем будущем, – ответил Роджер, желая, чтобы собеседники переменили тему.

– Уверен, у вас есть мысли на этот счет, – фыркнул ле Бретон. – Это одна из целей пребывания при дворе – поиск подходящей жены, чтобы рожала наследников.

Мысленно морщась, Роджер обдумывал план побега.

– Забудьте о леди Геве. – Де Сэндфорд с пьяной силой хлопнул Роджера по плечу. – Вам понадобится лестница, чтобы поцеловать ее, даже если ее зубы покажутся вам знакомыми. Но что вы скажете о взглядах, которые на вас бросает Ида де Тосни? Вот кобылка, на которой стоит прокатиться!

При этом замечании молодые товарищи Роджера загоготали и тайком покосились на королевскую беседку. Роджер заморгал в неподдельном изумлении. Наверное, над ним насмехаются. Ида де Тосни ни за что не посмотрит в его сторону. Это обойдется ей слишком дорого… или ему.

– Но, возможно, вас не интересует королевская любовница? – лукаво продолжил де Сэндфорд. – Возможно, вы слишком чисты, чтобы пользоваться подержанными вещами?

Его голос был язвительным. Роджер славился разборчивостью и пренебрежением к придворным шлюхам. Его спутники находили подобное отношение то нелепым, то достойным восхищения – чаще нелепым, поскольку проще было считать Роджера излишне придирчивым или неоперившимся, чем признать, будто он придерживается кодекса личной чести, в сравнении с которым они кажутся беспринципными и вульгарными.

– Сомневаюсь, что она питает ко мне малейший интерес, – растянул губы в улыбке Роджер, – учитывая все привилегии, которыми ее одаривает король. А я не стану испытывать благосклонность Генриха, ведя переговоры о своих землях.

Тем самым он попросил друзей не развивать эту тему и с облегчением обнаружил, что они даже навеселе не лишены здравого смысла. Де Сэндфорд перевел разговор на турниры за Узким морем[12], где старший сын Генриха и предводитель его рыцарей Уильям Маршал создавали себе имя. Роджер слушал вполуха. Он был знаком с Уильямом Маршалом, братом королевского маршала Джона. В обычных обстоятельствах он с удовольствием обсудил бы искусство состязаний, поскольку сам был великолепным бойцом. Но сейчас его больше занимало, действительно ли Ида де Тосни наблюдает за ним, или друзья решили над ним подшутить. Он вспомнил, что видел ее днем, но она сидела, склонившись над шитьем, и они не обменялись приветствиями. И что делать, если это правда, ведь он не может себе позволить размолвки с королем…

На газоне в дальнем конце сада началось состязание по метанию камня. Мужчины соревновались, кто закинет дальше кусок обкатанной морем слюды размером с блюдо. Роджер со спутниками отправились наблюдать. Он и сам обладал определенными талантами в данном виде спорта и благодаря хорошей технике мог закинуть камень намного дальше, чем следовало ожидать при его телосложении, но победа оставалась за высокими и сильными рыцарями. Если бы Уильям Маршал присутствовал, ни у кого не было бы шансов: он выигрывал всегда. Но поскольку Маршал находился в Нормандии, состязание приобрело особую остроту. Роджер наблюдал, как молодой рыцарь Генриха подтягивает котту приседает, поворачивается и с кряканьем бросает камень, – темной тенью промелькнув в небе, тот с глухим стуком приземляется в пятидесяти ярдах. Чем напряженнее становилось соревнование, тем больше собиралось зрителей, включая каланчу Геву де Галль с лошадиными зубами. Освобождая ей место, Роджер чуть не наступил на ноги позади стоящего, обернулся, чтобы извиниться, и оказался лицом к лицу с Идой де Тосни. Его изумленный взгляд встретили глаза кроткие, как у лани, и блестящие от удовольствия.