Дальше следовали Димон, Вован, Санек и Коляныч. Его имя Оля произнесла с особым ударением. Смотри, дескать, какими парнями бросаешься! Но я не торопилась вглядываться в Коляныча, а Ольгино восклицание пропустила мимо ушей. В те минуты я была поглощена Вадимом.

После долгих лет разлуки мы случайно столкнулись у метро «Юго-Западная», и это чудо произошло каких-то три-четыре часа назад! Могла ли я думать о каком-то Коляныче?..

– ...Мы можем вместе возвращаться домой, – предложил Вадим.

Я замерла от счастья. Сначала – потому, что просто увидела его, потом – потому, что прочитала в его глазах ту же сумасшедшую радость.

– Не можем, – сказала вслух. – У нас часы занятий не совпадают.

– Тогда... – От меня не укрылись его огорчение и растерянность.

– А давай съездим на праздники за город, – предложила я. – Меня пригласили в одну компанию, но боюсь, что без тебя мне там будет скучновато.

– Без меня? – Он смутился. – А со мной, ты думаешь, весело?

– Раньше, по крайней мере, – я хитро улыбнулась, – бывало весело. Когда в школе учились, помнишь? Мы с тобой вместе ходили к метро, ты ездил на итальянский по четвергам.

– А ты куда ездила? – поинтересовался он с опозданием.

– А я... просто ходила с тобой, потому что мне нравилось твое общество.

– Вот как? А мне так хотелось куда-нибудь пригласить тебя. Но я не решался. Мне казалось, у тебя есть кто-то поинтереснее.

– И мне, – тихо сказала я и улыбнулась одними глазами, почти без губ. Эта была особенная, интимная улыбка. И он, должно быть, почувствовал мой флюид.

– Значит, договорились. На праздники едем за город.

...Заметив, что Вадим вышел в тамбур покурить, Ольга тотчас же пересела ко мне:

– Зачем ты приволокла с собой этого упакованного?!

– Так это же он!

– Кто?

– Ненашев! Помнишь, я рассказывала...

Я осеклась, вспомнив, что ни разу не говорила с Ольгой о Вадике. Собиралась только...

– Дура ты, Людка, набитая! Колян, между прочим, от тебя сырой!

– Ну и что!

– Я вот боюсь, не дали бы они ему в морду.

– Кому, Коляну?

– Ты чё, Люд? Красавцу твоему!

– А могут?

– Да элементарно! А если выпьют, тем более.

Слава богу, до мордобоя не дошло. Наоборот, за выпивкой пошли какие-то общие разговоры про рынок, про реформы и цены. На каждом углу играло тогда знаменитое: «Перемен, мы ждем перемен!»

Вадим прекрасно разбирался в рыночной экономике. Пять лет в институте он тем только и занимался, что изучал экономические системы западных стран. А ведь все твердили в те времена: и у нас скоро будет как на Западе. Ольгины приятели спокойно признали авторитет Вадима и в дальнейшем вполне мирно с ним общались.

После экономических дебатов стали танцевать под «Модерн токинг», и это было в тысячу раз интереснее, чем слушать полупьяные гипотезы о будущем страны. Ольга танцевала со всеми по очереди, а я – только с Вадимом.

Сначала он осторожно придерживал меня за талию, потом обнял, потом просто сжал. Мне стало неудобно двигаться, и я остановилась. Некоторое время мы простояли молча, обнявшись. В наших организмах тяжело бродили юность и хмель. Я уже не слышала звуков «Модерна» – лишь глухие удары собственного сердца.

И вдруг я с удивлением заметила: в комнате темно, тихо и никого нет. Все ушли, оставили нас вдвоем. Я будто очнулась.

– Вадим, – позвала почему-то шепотом, словно боясь нарушить тишину. – Вадим... какое у тебя красивое имя...

Он наклонился и поцеловал меня в шею. В нежных, деликатных прикосновениях я угадала смятение страсти. И растерялась, не зная, что дальше мне делать с ней: сдержать ли эту страсть, укротить или, выпустив ее наружу одним простым движением, стать ее объектом, ее жертвой. Но безошибочным чутьем я угадывала: все в этот момент зависит от меня. Я сама от себя зависела.

Я лишь слегка откинулась на его руку и почувствовала, как его губы поползли по моей шее вниз, коснулись груди...

Мне не хотелось его ласкать – только принадлежать, отдаваться. Долго-долго, всю ночь... Каждую ночь... Целую жизнь...

А оказывается, пока на узкой койке студенческой турбазы я в муках счастья отдавалась Вадиму, несчастный Колян мучился терзаниями ревности!..

Но я ничего не знала об этом. Утром с аппетитом позавтракала, поиграла с ребятами в пинг-понг и ушла гулять в лес.

Стоя под облетевшими кронами деревьев, мы целовались подолгу, до головокружения. Потом шли вперед медленно, как пьяные, и снова замирали, обнявшись.

– Ну что, будем вместе ездить домой? – спросил он после очередного затяжного, как полет, поцелуя.

– Ты шутишь? У меня же лекции до девяти!

– Я буду встречать тебя после лекций.

– А иногда у нас занятия в анатомичке. Очень далеко, на Соколиной Горе.

– Значит, буду ждать тебя на горе.

– А под горой? – засмеялась я.

– Если надо, могу и под горой! Как же ты так поздно одна домой возвращаешься?

– Я так привыкла: одна, сама.

– А теперь ты будешь со мной...

И я на всю жизнь запомнила этот миг: задумчивый свет ноябрьского солнца, стылый воздух, запах опавший листвы и его губы на моих губах. Горячие губы, прерывистое дыхание... И эти слова – такие важные и простые.

Все дни я находилась под обаянием этих слов. И конечно, в упор не видела никакого Коляна.

В первый же день после праздников Вадим приехал за мной в институт. Стоял холодный ветреный вечер. Мы полчаса шли пешком к метро, останавливались на темных участках улицы и безудержно целовались.

Потом так же безудержно мы целовались в моем подъезде.

– Может быть, ты зайдешь ко мне выпить чаю? – предложила я.

И мы опять украдкой целовались в полутемной прихожей и на кухне, пока бабушка ходила в комнату за конфетами.

Время приближалось к полуночи.

– Идите-ка домой, молодой человек, – сказала бабушка строго. – Родители ваши беспокоиться будут. А ты, попрыгунья, ложись спать. Тебе завтра в первую смену на работу.

Целоваться при бабушке было невозможно, поэтому на прощание я лишь кивнула ему и, наскоро умывшись, скрылась в своей комнате.

Шторы были не задернуты. За окном темнела улица, по ней двигался одинокий, плохо различимый силуэт.