что-то вроде убежища — безнаказанность развязывает им руки. Полиция не сунется сюда.

— Вы в самом деле не взяли никакого оружия?

— Отчего же? Взял. Но применять не буду и вам не советую: здесь действуют иные правила, чем в законопослушном городе. Если ранить или убить кого-то из Улья — они все как единый организм обернутся против нас. Пока мы что-то от них хотим, надо быть вежливыми.

— Это была вежливость?

Ортанс поднял брови.

— Конечно. Ведь я ничего им даже не сломал. Так, заявил свое право пройти вглубь.

Цзиянь вздохнул, но ничего не сказал. Тогда Ортанс продолжил:

— Представьте, что вы входите в Холмы фаэ.

— Я мало знаю о фаэ. Только то, что мне рассказывал один… давний приятель.

— Но про Холмы вам известно?

— Да, это места их обитания, где работают иные законы и даже время течет своим чередом…

— Вот! — Ортанс поднял палец вверх. — С Ульем так же. Свои законы. Свои обычаи. И при этом весьма маленький шанс остаться в живых. Так что считаю, что нам следует поторопиться.

Вокруг них сгустилась тишина — плотная, влажная, сложно дышащая, похожая на огромный живой организм. Цзияня передернуло при одной мысли о том, что живое существо может быть подобно этому. Он поежился: тишина и холод, холод и тишина, вот что объяло Улей и сулило теперь одни лишь неприятности.

— А я смотрю, здесь вашим внешним видом никого не удивить. — заметил Ортанс.

— Именно потому, что эти люди торгуют в том числе запчастями для протезов, — ответил Цзиянь. — Наверняка свои отсутствующие после многочисленных драк части тела они заменяют именно этим способом. Но если здесь это в порядке вещей… Неудивительно, что в городе на меня смотрят как на прокаженного.

— Вы же не думаете…

— Что мне лучше было бы здесь? О нет, — рассмеялся Цзиянь. — Я стремлюсь к спокойной мирной жизни. Меня можно осудить за это, но…

— Кто бы стал вас осуждать? — хмуро спросил Ортанс. — Не вижу в этом желании ничего плохого.

— Вы хороший человек, Джон. Не привыкли осуждать и обсуждать других. Но, к сожалению, не все такие, как вы. Здесь, в Лунденбурхе, я почти никого не знаю. Но поверьте, узнай в Хань, какой образ жизни я выбрал…

— Вы скрываетесь от них?

— Я бы так не сказал, но… Да, скрываюсь, — еле заметно кивнул Цзиянь.

Черные волосы закрыли металлическую полумаску. Ортанс отвел их с лица и внимательно посмотрел на потрескавшийся протез в свете тусклого фонаря.

— Вы… Верю, однажды наступит момент, когда вы найдете в себе силы поделиться со мной случившимся.

— Зачем вы спрашиваете об этом снова и снова, Джон? — Цзиянь мягко отстранил его руку. — Это ничего вам не даст. Вы не знаете этих людей. Кем бы они ни были, вы не сможете меня защитить: просто потому, что я не нуждаюсь в защите сейчас, как не нуждался тогда. Я исполнял свой долг. Сейчас же мой долг — жить спокойно и ни во что не вмешиваться.

Ортанс промолчал. Слова и вопросы роились в голове, так и норовя сорваться с языка, но он понимал.

— Мы вас починим, — сказал он вместо этого, развернулся и пошел вперед по узкому проулку.

* * *

Проулок между домами привел их к полуразвалившейся каменной лестнице, ведущей к заброшенным докам. С реки несло тухлой рыбой. Тамесса в этом районе широко, мощно разливалась по обоим своим берегам. превращая землю в рыхлую грязь. Здесь, в крепко сбитых деревянных бараках, и обитал Шершень — один из лучших контрабандистов Бриттских островов. Ярд, без сомнения, знал о его существовании — в противном случае можно было смело признавать, что в полицию идут исключительно слепоглухонемые калеки. Однако в Ярде работали профессионалы, молодые, сильные, верные своему делу… Но при этом осознающие границы своей власти и не сующиеся туда, где переставали действовать общепринятые нормы: например, в Улей. Не случайно это место так часто сравнивали с Холмами фаэ — пропасть здесь было быстрее и проще, чем крикнуть «На помощь!».

Чтобы попасть в барак, надо было пройти по зловонной жиже, в которую превращались накатывающие на берег волны. Для сохранности скудного имущества контрабандистов — а ведь новые ботинки во все времена непросто было раздобыть! — кто-то заботливо перекинул несколько гнилых досок и подложил круглые валуны.

Ортанс перешел по ним, оглянулся и подал руку Цзияню. Но тот вопреки его ожиданиям легко преодолел препятствие и спрыгнул по другую сторону доски.

«Ах, да, — напомнил себе Ортанс. — Военный!»

Не отвлекаясь больше, он шагнул вперед и потянул за кольцо, вбитое в рассохшуюся дверь ближайшего барака. Внутри было пусто.

— Шершень? — Ортанс шагнул внутрь. — Ты здесь? Знаю, что ты здесь. Вылезай, кому говорю, это Джон. Дело есть!

Юй Цзиянь осторожно вошел следом за ним, осматриваясь по сторонам, нервно сжимая и разжимая пальцы металлической руки.

Тишина.

— Шершень? — снова окликнул Ортанс. — Нет его, похоже, пошли поищем в других…

Дверь захлопнулась.

— Проклятие! Здесь всегда так? — вскричал Цзиянь.

— Когда как, они бывают и поприветливее, — досадливо крякнул Ортанс, налегая на дверную створку. Она закачалась, но не поддалась.

— Нас тут заперли? — спросил Цзиянь. — Зря я втянул вас в это…

— Не говорите ерунды, втянулся я сам, — ответил Ортанс, отходя от двери. — Шершень! Знаю я эти твои штучки! Выходи! Есть правда серьезное дело!

Дверь в другой стороне барака со скрипом отворилась.

Цзиянь присмотрелся: того, кто стоял на пороге, было бы сложно назвать матерым контрабандистом, способным достать любую вещь.

Мальчишке было на вид лет десять-одиннадцать, он был чумаз, одет в грязную неряшливую одежду, а на лице его играла широкая усмешка.

— Значит, вы, господа хорошие, к Шершню? — растягивая слова, заговорил он. — У меня от него послание. Для вас. Во-первых, вам не стоит его искать.

— Почему же? — не удержался Ортанс.

— У него сейчас… — мальчишка сделал неопределенный жест рукой. — Не лучшие времена. Но тебя, Джон Ортанс, он выделяет. Иначе давно уже приказал бы мальчикам выкинуть тебя вместе с твоим дружком взашей. Но все иначе. Говори, что надо. Я передам ему и скажу условия. Условия не обсуждаются, не обговариваются. Как он скажет, так и будет. Шершень знает, что ты хорош в торговле, но не то время и место.

Ортансу ничего не оставалось, кроме как развести руками.

— Хорошо, хорошо, — сказал он. — По рукам.

— Тогда, — ухмыльнулся мальчишка, — говори, что надо.

— Металл для протезирования. Ханьский, — коротко обозначил Ортанс. — Много.