— Bonjour belle! — приветствовал Дикон Сесилию.

На нем были лишь черные пижамные шорты. Прокачанные мышцы рук и мускулистая грудь притянули бы взгляд любой женщины в мире независимо от статуса и положения в обществе. Теперь Сесилия знала, откуда у него этот загар цвета темного золота. Если бы и она каждое утро встречала на таком солнце, ее кожа тоже не была бы белой, как фарфор.

Вчера она слышала, как свободно Дикон изъясняется по-французски. Она не знала, почему это ее так удивило, ведь он уже несколько лет жил во Франции, общался, вел бизнес. Просто это никак не вязалось с тем Диконом, которого она когда-то знала — с мозолистыми руками и в вечных пятнах от машинного масла. Зато шарм французского языка прекрасно дополнял того Дикона, которым он был теперь.

Сесилия уже жалела, что бросила французский после школы. Когда-то она без проблем могла строить на нем несложные фразы и имела неплохой словарный запас. Теперь же она в лучшем случае смогла бы поздороваться и спросить дорогу. А уж про акцент и говорить не приходилось.

— Bonjour, — ответила Сесилия. — Это то немногое, что я помню из французского.

Дикон засмеялся и отложил газету. К слову, газета также была на французском. Он привстал и поцеловал Сесилию в губы.

— Это нестрашно, — сказал он. — Попозже мы вернемся в постель и займемся языковой практикой.

Сесилия даже опустила глаза от сексуального подтекста этой шутки. Дикон поступил мудро, привезя ее в Канны. Что-то было такого в этом месте — в тысячах километрах от Рояла, — что заставляло забыть все гнетущие мысли и просто наслаждаться жизнью. Здесь она ощущала себя совершенно другим человеком. И этот человек нравился Сесилии в сто раз больше, чем женщина, чуть не вышедшая замуж за Чипа Эшфорда. Женщина, которая теперь вызывала отвращение у большей части городской элиты.

Сесилия села за столик рядом с Диконом, и он налил ей чашечку кофе. Здесь же стоял маленький графин с молоком — как она любила — и тарелка свежих душистых круассанов.

— Есть какие-то мысли насчет сегодня? — спросил Дикон. — Вчерашний перелет отнял последние силы, но сегодня можно посмотреть город. Кто не гулял по набережной Круазетт, тот не бывал в Каннах. Кто не вдыхал аромат местных роз, кто не встречал здесь закат, тот не был на Лазурном Берегу. Еще мы можем взять мою яхту и уйти в море.

Сесилия сделала большой глоток кофе и кивнула:

— Звучит очень заманчиво. Я никогда не была на Ривьере, так что я готова делать все, что ты скажешь. — Она подняла глаза к небу. — В том смысле, что… В общем, я не это имела в виду, хотя… — Смех Дикона помог ей начать новую фразу. — Если честно, я готова весь день сидеть на этом балконе и просто смотреть на море.

— И это понятно. В мире нет лучше места, чтобы расслабиться и забыть все невзгоды. Один бизнесмен прилетел ко мне в гости абсолютно подавленным. За несколько дней он будто заново родился. Так что считайте, что Канны — это то, что прописал вам доктор, мисс Морган.

С этим было сложно спорить. Здесь вся эта история с Мэвериком и разоблачением ее семейной тайны казалась далеким воспоминанием. Или страшным сном, который можно забыть сразу по пробуждении. Вчера Дикон настоял, чтобы она отключила телефон. Сесилия знала, что к утру там накопилось с десяток сообщений от Симоны и еще больше звонков от родителей. Но Дикон в очередной раз поступил правильно. Сесилия не хотела говорить ни с матерью, ни с отцом и ни с кем бы то ни было.

Единственное, чего она хотела, — это тонуть в золотых лучах французского солнца, наслаждаться окружающей красотой и теплотой Дикона.

— Пока ты спала, я записал тебя в спа-салон, — сказал Дикон. — Массаж ступней, массаж лица, массаж всего тела, грязевые ванны. В общем, все, что пожелаешь. Это поможет тебе восстановиться. А потом можно пойти на пляж.

Сесилия лишь кивнула и улыбнулась. В мыслях она благодарила звезды, которые сошлись так, что Дикон был рядом. Как бы она справилась одна? И чем она может ему отплатить?

Сесилия неспешно намазала на круассан кусочек апельсинового мармелада и откусила.

— Ты слишком добр ко мне, Дикон, — сказала она, жуя круассан. — Я не заслужила такого отношения. Мне начинает казаться, что Адам Хаскелл прав. Весь негатив, что я сеяла много лет, вернулся ко мне бумерангом.

— Ты слишком самокритична, — ответил Дикон. — Девушка, в которую я влюбился, была доброй, отзывчивой, нежной. В ней не было и капли негатива. Ты можешь сколько угодно играть роль бесчувственной бизнес-леди, если это помогает крушить конкурентов. Но меня ты не обманешь. В душе ты все та же добрая девочка.

Такое мнение Дикона было ей приятно. Но Сесилия знала: как ни крути, она давно не та наивная девчонка, которую он знал. Добрая девочка исчезла в тот самый день, когда родители заставили ее порвать с Диконом. Когда она окончательно ступила на дорогу их жизни, свернув с собственного пути. Перемена произошла слишком резко, чтобы не быть очевидной. Но Дикон не мог ее заметить — его просто не было рядом. Да, тогда ее жизнь стремительно пошла в гору, но Сесилия знала: мало кто радовался ее успехам. Даже те, кого она в то время считала друзьями.

— Мне очень приятно слышать эти слова, Дикон. Но я не понимаю, ты действительно видишь меня такой? Или ты хочешь такой меня видеть?

— Я вижу тебя такой, какая ты есть, — спокойно ответил Дикон. — Дорогая одежда, макияж, весь этот социальный фасад тебя не изменил. В тебе до сих пор живет та добрая девочка. Просто ты заперла ее и не выпускаешь наружу.

Щеки Сесилии горели от нахлынувших эмоций, глаза были на мокром месте. Ей хотелось верить, что Дикон прав. Что доброта еще живет в ее душе. За эти тринадцать лет она отвыкла быть собой и сама забыла, какая она на самом деле. Всю жизнь она пыталась оправдать ожидания родителей, затем Чипа…

Так какая же она — Сесилия Морган?

Она утерла ладонями мокрые щеки и подняла чашку недопитого кофе:

— Я сама не знаю, кто я.

Дикон подался вперед, поставив локти себе на колени:

— В этом главный плюс жить собственной жизнью. Можно делать то, что хочешь ты, а не чего требуют нормы и стандарты. Если бы я послушал в жизни хоть кого-то, мы не сидели бы с тобой здесь — в моем собственном пятизвездочном отеле на Лазурном Берегу Франции. Ты можешь быть какой хочешь, Сесилия. Если тебе надоел этот образ непробиваемой Снежной королевы, ты можешь его сбросить.

— Но та девочка, которой я была… Она не знала, чего хочет. В том возрасте мной легко можно было манипулировать. Мы с тобой строили планы на жизнь, мы мечтали. А я все это зачеркнула в один миг. Почему? Потому что родители настояли.

Дикон резко откинулся назад:

— Что-что?

Сесилия усиленно заморгала:

— А ты не знал?

Выражение его лица смягчилось.

— Я знал, что за нашим расставанием стоят они. Но не думал, что они прямо просили тебя со мной порвать.