Сейчас ее нет, и я четко усвоил, что такие люди не живут долго. Я видел это на войне. Люди со светлой душой и добрыми помыслами рождаются редко и только для того, чтобы посеять в наших душах частички надежды, что жизнь не такое дерьмо, как нам кажется. А потом они уходят, навсегда, оставив после себя лишь воспоминания, голос и добрую улыбку.

Глупая Мышка еще не понимает это, но настанет время, и в ответ на свою доброту она познает предательство, ложь и корысть.

Я ненавидела спать днем, потому что вечером сложно вставать и болит голова. Но это был единственный выход успокоиться, проснувшись я первым делом узнала у Генри, как себя чувствует леди София и Джонатан.

Оказалось, что бабушка лорда чувствует себя лучше, но вставать с кровати пока не может, маленький лорд и вовсе до сих пор спит.

Я постучала в дверь покоев леди.

— Входите, – услышала я слабый голос Софии.

Я вошла и села на стул рядом с кроватью.

— Как вы?

Она взяла меня за руку и крепко ее сжала.

— Анна, я так виновата! Послушай меня, умоляю. Иначе даже на том свете моя душа не найдет покоя.

— Вам еще далеко до того света, – постаралась успокоить Софию я, но она только крепче сжала мою руку и из глаз потекли слезы. – Вам нельзя волноваться! Я схожу за успокоительными каплями.

— Нет. Послушай, Анна, Рейн, он не виноват ни в чем… Это я виновата.

— Не говорите так, – смотреть на сломленную женщину было одновременно страшно и больно, и я не знала, что должна сказать ей.

— Я бросила его. Он был таким хорошим ребенком. Маленький такой, ангелочек с каштановыми волосами, и ярко-зелеными глазами. Он был добрый и открытый, верил во все, что я ему говорила, а я бросила его.

Софию затрясло, и я все-таки смогла вырвать свою руку из ее хватки и взять капли успокоительного со стола.

— Вы должны успокоиться.

Я накапала несколько капель в ложечку и поднесла к ее лицу, но леди лишь отвернулась.

— Когда его мать умерла, мой сын, Артур, запер Рейна. Он не разрешал ему выходить из дома, стеснялся его. Я старалась баловать мальчика, приносила ему сладости и новые игрушки, но Артур, он прогнал меня и запретил мне видеться с внуком. Я должна была бороться, должна была помочь моему ангелу. Но я сдалась. Я так виновата. Если бы вы видели, как уходила последний раз, Анна! Он цеплялся за подол моего платья, плакал и умолял, чтобы я не оставляла его. А я ушла...

Сколько боли и страданий отразилось на морщинистом лице, которое было залито слезами.

— Ради Боги, леди София, выпейте настойку.

— Не бросай его, Анна. Он совсем один с Джонатаном, не справится.

— Он не будет один, у него есть вы и Генри.

— Он не справится. Я вижу, как он угасает. Он живой лишь когда вы рядом с ним.

София снова взяла меня за левую руку, пока правой я держала ложечку с настойкой.

— Обещайте, что не бросите его!

По моему лицу уже текли слезы. Слишком тяжелый рассказ для меня, слишком слабая София.

— Умоляю, выпейте отвар.

София наконец приняла от меня свое лекарство.

— Анна, не бросайте нас, не бросайте Рейна.

Тяжело произнесла леди, с закрытыми глазами, а после уснула.

Я села в кресло, и обхватила руку Софии правой рукой. По моим щекам текли слезы и лишь тепло от руки этой женщины, успокаивало меня. Так я просидела около полчаса, прежде чем взяла себя в руки.

Как много боли в стенах этого дома.

Я вышла из покоев леди и направилась в уборную.

— Мисс Анна, – окликнул меня Генри, и увидев мое состояние продолжил, – накапать вам успокоительных капель, чтобы вы уснули.

— Благодарю, не нужно.

На самом деле я бы с удовольствием выпила успокоительное и уснула, но Рейн нуждался в помощи.

Я зашла в уборную и решила помыться. Сняла с себя все грязное и набрав теплой воды, залезла в ванную.

Лежа в теплой воде, я думала над всем, что произошло со мной за последние несколько дней. Это должен был быть лучший год в моей жизни, а вместо этого я получила столько испытаний.

Еще днем я хотела уйти в общежитие, а сейчас была уверена, что должна остаться. Кто-то должен помогать Генри и ухаживать за Софией и Джонатаном. Я не могла бросить их в такой сложной ситуации.

Даже на минуту не задумалась, чтобы уйти, ведь я бы не смогла простить себе такой поступок.

Так нельзя. Когда я была маленькой, и отец ушел от нас, матушка думала, что мы умрем с голода.

Три ребенка и одна слабая женщина. Мы бы и умерли, если бы не добрые люди из нашей деревни.

Матушку приняли на работу и обучили, а соседняя бабушка сидела с нами. Только благодаря доброте этих людей мы смогли выжить.

Однажды моя сестра сильно заболела и у матери не было денег вылечить ее. У нас были деньги только на еду, но на дорогостоящие лекарства и оплату лекаря не хватало. Афа и многие жители нашей деревни отдали последнее в тот день, чтобы мама могла оплатить лекарства.

— Если мы не поможем, то что мы за люди такие? – говорила Афа, когда мама рыдала, целуя ее руки. Быть человеком – значит быть человечным, значит помогать нуждающимся.

Поэтому я не могла поступить иначе.

***

Генри был талантливейшим дворецким. Пока я лежала в ванне, он успел забрать мои вещи из спальни и положить на их место свёрток.

Выходить голой и ругать дворецкого не хотелось и сама по себе забота, хоть и неуместная, в такие тяжелые времена не должна караться.

Одевшись, я вышла и встретила Генри, который предложил мне поздний ужин.

— У меня нет аппетита, – честно сказала я.

— Джонатан вас очень ждет, – умоляюще сказал он, и я, не раздумывая, пошла в обеденный зал. Сегодня ужинали мы вдвоем: я и маленький разбитый мальчик.

— Ты должен кушать.

— Бабушка выздоровеет? – спросил он совсем слабым, сорвавшимся от плача голосом.

— Обязательно выздоровеет. Но она очень расстроится, если ты не будешь кушать.

— Анна, вы не бросите нас?

Этот взгляд искренних больших детских глаз.

— Не брошу.

— Обещаете?

— Только если ты будешь кушать.

Джонатан опустил взгляд в тарелку.

— Я не могу кушать, мисс Анна, мне так грустно.

Я отложила ложку, встала и подошла к мальчику, прижав его к себе.

Он не обнимал меня в ответ, но и не отталкивал.