– Вы хотите мне польстить, называя мое тело прекрасным? Могу заверить, что лесть способна только оттолкнуть мужчину от меня. Мне не нравится исходящий от нее запах вранья…

– Я и не собирался вам льстить. Я только хотел, чтобы вы поняли, что вряд ли случайной была наша встреча сегодня утром.

Его слова беспокоили меня все больше и больше. Даже какой-то холодок пробежал по спине. Ведь я и сама не считала нашу сегодняшнюю встречу случайной. Она была запланирована где-то там, свыше.

Господи! Не хватало только влюбиться в гениального художника… Держись, Танечка! Он слишком чувствителен, слишком глубоко видит. Он способен узнать о тебе много лишнего из того, что мужчине знать вовсе незачем. Узнать и подчинить тебя своей воле…

Ты сегодня уже столкнулась с Любовью. А любовь всегда, рано или поздно, сталкивается со смертью. И все заканчивается одиночеством. Я и сейчас одинока. Разница только в том, что сегодняшнее мое одиночество мне нравится и приносит мне удовольствие, осознание своей независимости и самостоятельности. А одиночество, которым заканчивается Любовь, – оно способно убить человека…

– Виктор, почему вы мне позвонили? Почему именно сегодня? Именно сейчас?

– Это очень просто. В этом нет никакой загадки. Я работаю… Вернее, пытаюсь работать. Я делаю новую вазу. Но работа не клеится. Я уже четыре раза ломал то, что выходило из-под моих рук. Потому что мне никак не удается сказать то, что я хочу сказать. Мне не удается сделать эту вазу живой.

– Я думала, художники не пользуются этой расхожей терминологией ценителей-дилетантов: «живой», «словно живая». Ведь это только слова-штампы, рожденные художественной немотой поклонников, которые сами не способны к истинному творчеству.

– Вы меня не поняли. Это не аллегория. Каждая моя ваза – живет своей жизнью. Приглядитесь к моей «Парижанке», которая стоит сейчас перед вами…

Я опять вздрогнула. Он что, на самом деле видит, что у меня тут происходит?

– …Я открою вам ее тайну, над которой вы уже наверняка думали, не в силах в нее проникнуть. Она – живая. Разбив ее, вы совершите убийство…

Он замолчал. А я ощутила непреодолимую потребность еще и еще слушать его голос, завораживающий и подчиняющий себе мою волю…

– Виктор? – окликнула я его. – Куда вы пропали? Где вы?

– Я рядом с вами.

Я невольно оглянулась, готовая закричать от ужаса, если и впрямь увижу его у себя в ванной комнате. Но я была одна. Его голос, слава богу, по-прежнему исходил из телефонной трубки.

– Почему вы молчите? – спросила я. – В вашей вазе и впрямь есть какая-то тайна. И я ее обязательно разгадаю. Раскрывать тайны – это моя профессия, вы же знаете, кто я. Я об этом говорила вам сама.

– Тайна есть в каждой моей вазе. Но не думаю, чтобы вам это удалось. Это художника понять можно. Можно открыть его тайну и тайну его произведения. Я – не художник. Я – колдун. И не вздыхайте иронически…

В его голосе послышалась угроза, хотя я и не собиралась вздыхать, тем более иронически. Колдун. Ну так что ж? Я, в конце концов, и сама – Ведьма…

– …Я вселяю души в свои вазы, я даю им настоящие жизни. Это не аллегория… Знаете, мы сейчас с вами расстанемся. Мне, кажется, удалось найти то, что я перед звонком к вам безуспешно искал. Но прежде, чем вы дадите отбой, я проведу своей ладонью по вашему телу…

И замолчал.

«Какая глупость! – подумала я. – На такой дешевый трюк меня не поймаешь. Он надеется на автоматизм моего восприятия. Со мной этот номер не пройдет. Я такие наезды и сама умею устраи…»

Поставить точку я не успела. Мне на шею легла уверенная рука.

Я ничего не могла с собой сделать. Это было реальное ощущение, хотя я видела, что никакой руки нет, я знала, что это только игра моих ощущений, спровоцированная его словами. Но, повторяю, я ничего не могла с собой сделать. Я это чувствовала.

Рука скользила по моему телу – от горла до груди, слегка прижав сначала один сосок, потом другой, перешла на живот, сделав легкое круговое движение, опустилась вниз и остановилась на лобке.

Мне было страшно от реальности этого ощущения, но очень приятно. Когда рука замерла внизу моего живота, я выгнулась навстречу яркой вспышке обостренной чувственности, захлестнувшей меня волной. Хотелось и дальше повиноваться этой властной, уверенной руке, и я уже верила, что эта рука способна вкладывать подлинную жизнь в холодную, безжизненную глину.

Только неимоверным усилием воли я заставила себя нажать кнопку отбоя на телефоне, и появившийся в нем вместо звенящей тишины зуммер разрушил это колдовство. Я, можно сказать, поверила, что Виктор – колдун. Ведь то, что я только что испытывала, было явным наваждением, от которого я еле-еле избавилась…

Я не помню, как мне удалось заснуть в ту ночь. Я не помню даже, как я вылезла из воды. Но когда я проснулась, ваза стояла на своем прежнем месте – у стены напротив кровати. Мой взгляд действительно упирался в нее, едва я открывала глаза.

А разбудил меня телевизионный выпуск местных новостей, который часто выполнял у меня неблагодарную роль будильника. Сами же будильники у меня не уживались. Я никогда не ломала их специально, у меня нет привычки ломать и портить вещи. Но мои будильники преследовал какой-то рок – они падали раз в двести чаще всех остальных предметов в моей квартире. Естественно, это сильно сказывалось на продолжительности их жизни. И меня чаще всего выручал в случае необходимости таймер телевизора.

Пока бойкая телевизионная дева несла какую-то восторженную чушь про нашего губернатора, я понемногу приходила в себя, привыкая к реальности окружающего меня мира. Мир все еще колыхался и расплывался, как во сне, но все больше и больше приобретал жесткость и стабильность по мере того, как я просыпалась.

Отдельные слова вырастали до предложений и разветвлялись целыми сообщениями. Вскоре я уже «брела» по лесу фактов, на каждом шагу спотыкаясь о вранье и подтасовки. Тарасовское телевидение продолжало вести ежедневную хронику жизни и деятельности тарасовского губернатора, единственного человека в губернии. Остальное наше многомиллионное население существовало лишь для того, чтобы ему было кого облагодетельствовать своей героической деятельностью. Такая вот складывалась социально-фантастическая картинка.

Все это было столь же противно, сколько и скучно – до судорог в скулах.

Внезапно до моих ушей донеслась фамилия, которая заставила меня резко подняться и уставиться на экран. Моя собственная фамилия.

«Известный в Тарасове частный детектив Татьяна Иванова приняла вчера предложение рвущегося в губернаторское кресло Родиона Евстафьева заняться поисками компромата на ныне действующего губернатора и других ключевых фигур его команды.

Поздно вечером состоялась ее встреча с Евстафьевым в казино «Клондайк», на которой обсуждались условия их сотрудничества. Нам неизвестна точная сумма, которую запросила Иванова с Родиона Евстафьева за свои услуги, но речь шла о миллионе долларов.