Постепенно Заиров увлекся игрой настолько, что перестал подозрительно следить за каждым шагом Бабича. Меняя клюшки, он наносил удар за ударом, уверенно приближаясь к победе. Проигрывающий по очкам Бабич плелся следом. Иногда ему везло, но чаще мишенью служили окрестные кусты. Его проигрыш казался неизбежным. Ровно в три часа пополудни Заиров скрупулезно осмотрел «данлоповский» мяч, удачно приземлившийся на небольшом возвышении, вытер вспотевшие ладони о штаны и плотно обхватил ими теплую рукоятку клюшки. Он прицелился с особой тщательностью, но в момент удара его отвлекло какое-то звяканье, и это привело к досадному промаху.

Разъяренный Заиров обернулся к Бабичу и его кэдди, помахивающему связкой ключей:

– В чем дело?

– Ни в чем, – невозмутимо ответствовал Хоукер, не прерывая своего занятия.

– Эй, скажи своему приятелю, чтобы он не бренчал своими железяками, – обратился Заиров к Фоуллсу.

– Каждый дрочит, как он хочет, – дерзко заметил тот. Это было произнесено на чистейшем русском языке и без вежливой приставки «сэр», но Заиров не сразу сообразил, что поведение его кэдди не укладывается ни в какие рамки. Вначале он просто попытался отнять ключи у Хоукера, а когда тот встретил его ленивым ударом в челюсть, отшатнулся и поискал взглядом охранников.

Они находились поблизости, хотя не спешили на помощь шефу. Все трое лежали в неловких позах, напоминая издали тряпичных кукол, разбросанных по зеленой лужайке.

Заиров проглотил слюну. Каким образом, черт возьми, Бабичу это удалось? Вывести из строя трех боевиков, прошедших школу партизанской войны, не так-то просто. Отравили их, что ли? Загипнотизировали? Заиров уставился на Бабича и хрипло спросил:

– Что с ними?

Ответил тот, которого вроде бы звали Хоукером:

– Наверное, солнечный удар. – В его голосе звучала издевка.

– Какой, на хер, солнечный удар! – рыкнул Заиров, скосив глаза на кулак строптивого кэдди. Его давно никто не бил. Не потому ли он утратил звериное чутье, позволявшее ему распознавать присутствие опасности?

– И в самом деле, – поддержал кавказца глумливо ухмыляющийся Фоуллс. – Мы не в Чечне, а в Англии. Умеренный климат. О солнечных ударах тут слыхом не слыхивали.

– Ребят просто сморило, – предположил Бабич. – Если хочешь, пойдем взглянем, Ахмет. Может быть, твоим парням нужна помощь.

– «Скорая», – озабоченно добавил Хоукер.

– Вы мне за это ответите, – прошипел Заиров, не сдвинувшийся с места.

Оба кэдди синхронно пожали плечами, считая ниже своего достоинства как-то комментировать столь сомнительную угрозу. Отреагировал лишь Бабич. По мере того как он говорил, в груди Заирова собирался холод, от которого у него по коже побежали мурашки. Оказывается, два сына, дочь и жена кавказца находились вовсе не в уэйбриджском особняке, где он их оставил. Какие-то злоумышленники, переодевшиеся в полицейскую форму, заманили домочадцев Заирова в автофургон и увезли в неизвестном направлении. Их жизнь висела на волоске. Бабич даже показал, как это, по его мнению, должно выглядеть. Его скорбное лицо было преисполнено сочувствия к собеседнику, а глаза отливали красным, как это бывает на снимках, сделанных дешевым фотоаппаратом со вспышкой.

– Почему-то мне кажется, – доверительно обратился он к Заирову, – с твоими близкими не случится ничего плохого. В таких случаях главное – соблюдать благоразумие. Вот съездим вместе в Астрахань, уладим там наши дела, а за это время тут, глядишь, все образуется.

– Никуда я не поеду, – буркнул Заиров. – С места не сдвинусь, пока…

– Как хочешь, – осклабился Хоукер. – Оставайся здесь.

Пародируя позу игрока в гольф, он занес клюшку и несколько раз взмахнул ею над головой. Клюшка рассекала воздух с грозным шмелиным гудением, напоминая Заирову, что у него есть сердце, готовое провалиться в пятки. Бабич обидно засмеялся.

– Выходит, умирать страшней, чем убивать? – Он повернулся к своему кэдди. – Ну что, продолжим игру, Хоукер? Думаю, здесь ты обойдешься парой легких ударов.

– Позвольте мне, – вмешался Фоуллс. – Я проломлю ему висок с одного раза, спорим?

– Подождите, – быстро сказал Заиров. Еще минуту назад он велел себе держаться до последнего, но его решимость растаяла, как случайный снег на ярком солнце. На клюшках обоих парней в клубной униформе отчетливо виднелись пятна бурого цвета. Это была не ржавчина. Металлический сплав, из которого были отлиты клюшки, не боялся коррозии. Человеческой крови тоже.

– Пять ударов на троих, – произнес Бабич, заметивший расширившиеся зрачки Заирова. – Не будем менять результат?

– Нет, – ответил кто-то вместо Заирова. Этот кто-то сидел внутри него и трепетал там, как овечий хвост.

– Нет? – Бабич, который еще совсем недавно выглядел таким потешным и безобидным, разительно переменился. Оказалось, что выдержать его испытующий взгляд не так-то просто.

– Что дальше? – тоскливо поинтересовался Заиров, мужественно подавляя желание упасть на колени и молить о пощаде.

– Никак не решу, в каком качестве ты мне больше подходишь, – признался Бабич. – В качестве покойника или все-таки партнера?

Заиров посмотрел на трупы своих охранников. Их прикончили, пока он ходил от лунки к лунке, упиваясь своим мастерством. Должно быть, парни, заменявшие настоящих кэдди, тоже были асами своего дела. Скорее всего, бывшие спецназовцы ГРУ. Вышколенные головорезы, умеющие непринужденно болтать по-английски и убивать врагов не только с помощью любых подручных средств, но и просто голыми руками.

– Я проиграл, – выдавил из себя Заиров. – Сбыт каспийской наркоты твой.

– Сбыт медикаментов, – иронически поправил Бабич.

– Пусть так. Отпусти мою семью.

– Не сейчас.

– Когда?

– После совместной командировки в Астрахань.

– Что я там не видел? – хмуро спросил Заиров, понимая, что торговаться за свою жизнь придется еще очень и очень долго.

– Партнеры обязаны во всем помогать друг другу, – наставительно произнес Бабич. – Ты должен сориентировать меня на месте. Поплывем на твоей замечательной яхте, которая, если не ошибаюсь, называется «Dear Prudence» и стоит на причале в туркменском порту, загруженная под завязку.

– Откуда ты знаешь?

– Кто владеет информацией, тот владеет миром. – Бабич покровительственно улыбнулся. – Ну-ну, не надо смотреть на меня зверем, Ахмет. Не порть мне романтическое путешествие. Лучше скажи, почему ты дал яхте такое странное название? – Не переставая растягивать губы в улыбке, Бабич наморщил лоб. – Пруденс – это ведь женское имя? У тебя есть любовница-англичанка?

– С этими полудохлыми англичанками пусть санитары из морга трахаются, – грубо произнес Заиров. – А «Диэ Пруденс» переводится как «Драгоценная осмотрительность». Сохранять ее при любых обстоятельствах советовал пророк Мухаммед.