Я вытаращилась на Ладинье.

Ничего себе преданность делу — он готов поучаствовать в женском шоппинге!

Мастер не шутил. После завтрака он убежал обратно на работу, ссылаясь на необходимость проследить за допросом трактирщика и узнать результаты вскрытия тел нападавших. Услышав про последнее, я не удержала облегченной улыбки, чем очень удивила Ладинье.

Объяснялось мое счастье просто: раз умерших вскрывают, значит, медицина хотя бы развивается. Уже радует.

До обеда я пытала Парсона занятиями каллиграфией. Дворецкий был ожидаемо не в восторге от свалившейся на него задачи, но, к чести его, отлынивать и не подумал. С непроницаемым выражением лица проводил меня в библиотеку, поскольку кабинет на все здание только один, принадлежит хозяину и потому неприкосновенен. Впрочем, в библиотеке тоже имелись столы и писчие принадлежности, а еще много-много книг. У меня аж глаза разбежались. Расставлены они были не только скрупулезно по алфавиту, но и секциями по веку издания. Так что огромные фолианты в кожаных и металлических переплетах, дорогие даже на вид, стояли отдельно, под стеклом в шкафах вдоль стен, создавая дополнительный антураж. Интересны они были бы разве что антикварам, но Парсон на всякий случай внимательно следил, чтобы я не совалась к древностям.

Пф, больно надо!

Куда сильнее меня интересовали современные издания на хорошей, светлой и прочной бумаге, желательно на тему женских прав и свобод.

Мне была выдана тетрадка, в которой на каждой странице дворецкий вывел по букве, заглавной и строчной, и велел тренироваться. Ручка была перьевой, — я такой в свое время рисовала — так что проблем с инструментом не было. Загогулины ложились плавно и ровно — Парсон даже изволил несколько раз, забывшись, одобрительно кивнуть, впрочем, быстро опомнился и снова поджал рот куриной гузкой. Каждую букву на новой странице он мне озвучивал, и я послушно их бубнила, заполняя листы. Получилась своего рода медитация, и к концу пятой страницы я начала клевать носом. Все же ночь моя прошла достаточно бурно, а сейчас организм поверил наконец, что его не будут прямо вот сию минуту похищать, и расслабился, требуя отдыха.

Парсон на каждый мой зевок красноречиво закатывал глаза и ворчал что-то о воспитании и манерах, которыми, по счастью, заниматься предстоит не ему. Наконец, когда я чуть не приложилась лбом об стол, он сдался и лично отконвоировал меня в комнату, сдав на руки Малви. Та помогла мне раздеться, я упала на кровать и моментально провалилась в глубокий сон без сновидений.

Кажется, меня пытались разбудить: сначала — на обед, потом — на ужин. И, кажется, я их посылала, да так, что бедняжка Малви начинала заикаться. Не помню толком.

Проснулась я свежей, отдохнувшей, полной сил и желания навалять моим похитителям лично. Точнее, заказчикам похищения, раз уж исполнители уже того. Даже упаковка в плотный корсет не ухудшила моего настроения, потому что я уже придумала, как от него избавиться.

Завтракала я в гордом одиночестве, косясь на застывшего статуей дворецкого у дверей и бегающую с подносами Малви. Очень хотелось позвать и их за стол — неудобно как-то есть, когда на тебя смотрят, но глаза у них были вроде не голодные, а представив лицо Парсона, если осмелюсь предложить подобное святотатство, сразу передумала.

Мастер пришел, когда я уже расправилась с кофе и готовилась морально снова медитировать. Те пять букв, как ни странно, прочно осели в моей голове, и мне не терпелось освоить оставшийся алфавит. Отказавшись от завтрака, к неодобрению дворецкого, Ладинье проводил меня в очередной зал. Совершенно лишенный мебели, не считая колонн и зеркальных стен, он идеально подходил для бала.

Или примерки.

В ворохе разноцветных тканей и фурнитуры суетилось человек двадцать, как мне показалось с перепугу. Позже выяснилось, что их было всего пятеро: обещанная модистка, две ее помощницы, ювелир и сапожник, причём последних не было ни видно, ни слышно. Они скромно стояли у стены и ждали, когда очередь дойдёт и до них.

Столы все же принесли из соседнего обеденного зала, иначе ткани и драгоценности пришлось бы раскладывать прямо на полу. Вот что значит мужчина занялся подготовкой! Что он вообще понимает в примерках? Хотя, его задачей была безопасность — он ее обеспечивал качественно. Устроился с бумагами в углу, за одним из столов, и поглядывал одним глазом на присутствующих в свой монокль. Что он там такое видел, не знаю, но после каждого сеанса осмотра Ладинье удовлетворенно кивал и возвращался к изучению документов.

На то, что именно я выбираю, внимания мастер не обращал. Я же отрывалась вовсю. Долой корсеты и кринолины! Бой панталонам с открытой промежностью! Я содержанка или где? Значит, и форма одежды у меня должна соответствовать. Служанки же ходят без кринолинов как-то. И без корсетов, само собой. Как они в этих пыточных орудиях пыль-то протирать и барышень причесывать будут?

Значит, и мне можно.

За основу гардероба я решила взять смесь ампира и золотых двадцатых — два варианта кроя, наиболее лояльных к моей мальчишеской высокой фигуре. Еще лучше было бы, наверное, восьмидесятые, но завышенную линию бедра на купальнике здесь точно пока еще не поймут. А вот рукава фонариком смотрелись вполне актуально, только к ним не узкий лиф и пышная жесткая юбка нужны, а легкие, летящие ткани, собирающиеся в воланы, кружево и длинные нити бисера. В свое время я немало поработала гримером на танцевальных конкурсах и насмотрелась на специфические бальные платья с пышными юбками безо всяких там кринолинов. Главное — побольше ткани и вставки, вставки. Особенно эффектно смотрелись в крое треугольники дополнительного цвета. При шаге они приоткрывались в складках, притягивая взгляд к платью. Подобные спецэффекты я оставила на вечер — меня же будут водить в свет именно за этим: привлечь внимание. Вот и постараюсь.

Для повседневной носки я заказала несколько комплектов из юбок, блузок и жакетов. Рюши и воланы в стратегических местах прикрывали отсутствие корсета, к тому же, мы обсудили с модисткой варианты боди и прочего нижнего белья. Трикотаж, к моему превеликому облегчению, уже изобрели, правда, пока что он оставался дешевой тканью для простолюдинов.

Аристократам же хуже. Не понимают они прелести простоты.

С обувщиком договорились еще быстрее. Он оценил отрезы выбранной мною ткани, обмерил ногу и продемонстрировал несколько примеров своей работы. Точнее, вывалил передо мной на пол гору обуви из мешка. Ладинье на грохот и ухом не повёл, из чего я сделала вид, что содержимое он уже успел проверить.

Обувь оказалась красивой, удобной и практичной, из качественной кожи, окрашенной в разнообразные цвета и украшенной пряжками, металлическими детальками и замысловатыми шнуровками. У меня прямо глаза разбежались.

Видя мое замешательство, модистка шепнула на ухо, что даме положено иметь по паре обуви к каждому наряду. Бросив виноватый взгляд на Ладинье, который тот не заметил, поглощённый бумагами, я решительно ткнула пальцем в десяток моделей.