Ладинье тяжело вздохнул:

— Что знает моя матушка — через полчаса будет знать весь город. Именно ей-то в первую очередь нельзя раскрывать фиктивность наших отношений.

— Ты что, раньше любовниц не заводил? — я никак не могла понять подобного активного интереса со стороны его семьи. Какая им разница, с кем спит мастер?

— Не думаю, что дело в этом, — он помялся, подбирая слова, но махнул рукой на тщетность попыток и выпалил по-простому: — У меня есть невеста. И слухи о том, что у меня появилась постоянная содержанка, расстраивают наши семьи.

Понятно теперь. Матушка переживает, как бы я не увела у законной претендентки лакомый кусочек.

Видя выражение моего лица, он поспешно зачастил, объясняя:

— Она пока несовершеннолетняя, но наш брак был оговорён еще десять лет назад, и матушка тому сильно способствовала. Я тебя предупреждаю, чтобы для это не стало неприятным сюрпризом за ужином.

— Почему же неприятным? Поздравляю с грядущей женитьбой, — холодно выдала я, хотя внутри все кипело, пылало и корчилось в судорогах. — Меня твоё будущее никоим образом не касается, выполню свою часть сделки — и разойдёмся.

— Да, пойдёшь искать себе успешного предпринимателя, — язвительно поддел меня Ладинье.

Я с деланным безразличием пожала плечами:

— Скорее всего, так и сделаю.

Хотелось выть и рыдать, но я старательно держала лицо, пока за мной не закрылась дверь спальни. А там уже и отпустило.

И что я так распереживалась?

Понятно, что в его положении — практически парии — Ладинье уцепится за возможность создать приличную семью. Не знаю, что там за невеста… Скорее всего, дочь кого-то из подружек матери. Ведь обычно так и устраивались подобные браки. Партия он, несмотря на бродящие вокруг него слухи, вполне завидная, при деньгах и положении, а что женщинам еще нужно?

Сама, вон, повелась.

Вовремя мне напомнили о временности нашего договора. Вот найдём злоумышленника, разбежимся, он пусть себе женится, а я кого получше найду. Или вообще никого не буду искать, организую какой-нибудь бизнес, стану первой бизнесвумен этого мира.

Слезы катились тихо и практически незаметно. Если бы не редкие всхлипы, спазмом сотрясавшие тело, я бы и сама не заметила, что плачу…

По дороге к родителям, которые жили в пригороде Стеркфорта, ближе к зеленеющим после недавнего ливня лесам, которые еще не успело присыпать новой порцией пепла, мастер задумчиво молчал. За время общения я научилась различать нюансы его непроницаемого выражения лица и могла сказать с уверенностью: Дейрон Ладинье нервничал. Я же была на удивление самой себе спокойна как танк.

В конце концов, реальной власти надо мной родители мастера не имели — это же не будущие свекры, которым хочется понравиться и произвести благоприятное впечатление. Их мнение обо мне уже сложилось, и, зная аристократическую зашоренность, вряд ли оно поменяется от пары удачно льстивых фраз. Так что стоит просто зажаться, перетерпеть сегодняшний вечер как неизбежное зло и расценивать происходящее, как тренировку перед основными показательными выступлениями. Впрочем, с самого начала так и собиралась сделать.

В таком боевом настрое я и ступила на негостеприимную землю родового гнезда Ладинье. Нас встречали с помпой: дверцу закрытой коляски открыл лакей, а у подножия лестницы ждало еще пятеро. То ли ловить меня, если я упаду, то ли предупредить попытку бегства…. Ни того, ни другого я делать не собиралась, поэтому степенно спустилась по широким ступеням, придерживая одной рукой многослойную юбку.

Для визита к родителям я выбрала одно из наиболее провокационных платьев из тех, что модистка уже успела пошить. Тончайший шифон в три слоя струился вдоль моего тела, стекая пышными складками, поверх него легло изумительной красоты кружево, вышитое мелкими бисеринками, поблескивавшими при каждом движении. Выглядело роскошно, непривычно и из-за отсутствия корсета и кринолина совершенно непристойно.

На то и расчёт.

Нас с Ладинье провели по ярко освещенным коридорам и комнатам в огромный зал для приемов, где нас с нетерпением ожидала солидная пара. Мужчина стоял у окна, так что любому, кто вздумал посмотреть на него, заходящее солнце слепило бы глаза. Дама средних лет, которую я в жизни не приняла бы за мать великовозрастного сына, устроилась в кресле, но ее слегка картинная поза больше подошла бы для семейного портрета, нежели для встречи гостей.

Сам зал сиял и переливался золотом в свете многочисленных ламп.

Похоже, выскочку-приблуду пытаются задавить помпезностью и авторитетом. Ну, даже на фоне Эрмитажа и Алмазного фонда смотрелось вполне достойно — я оценила. Заодно поняла, откуда у мастера его профессиональные склонности по части психологического давления. Зря злопыхатели распускают сплетни: яблочко от отцовской яблони упало явно недалеко.

— Здравствуй, сын. Молодец, что наконец-то заглянул. Твоя мать уже давно жалуется, что ты редко у нас бываешь, — и быстрый, едва заметный против солнца взгляд в мою сторону: мол, ты поняла, что отвлекаешь его от важных дел и семьи?

— Доброго вечера, отец. Прошу прощения, я и впрямь в последнее время слишком много внимания уделял работе, — Дейрон чуть склонил голову, признавая свою неправоту. Я маялась чуть позади него, не особо понимая, что сейчас делать. Представлять меня, чтобы я присела в реверансе, никто не торопился. Вообще, все старательно делали вид, что меня тут и вовсе нет. Особенно старалась мать семейства: она даже не глянула в мою сторону, величественно поднимаясь из кресла и заключая сына в нежные, хоть и несколько показательные объятия.

— Мы скучали, сынок. В наш прошлый визит к Рейнкастам твоя невеста страшно расстроилась, что ты не приехал с нами.

О, в ход пошла тяжелая артиллерия. Ну-ну. Хорошо, что мастер меня предупредил заранее, иначе вряд ли бы я сейчас удержала лицо. А так даже бровью не повела, только шире растянула губы в любезно-нейтральной улыбке. Мне не впервой изображать манекен. Когда мы с девочками тренировались наносить макияж, каждая из группы по очереди выступала моделью, в том числе чтобы на собственной шкуре прочувствовать, каково это, когда тебе туда-сюда тянут веки и суют кисточку в глаз. Обычно после подобного опыта визажисты приобретали море деликатности. И заодно привычку держать лицо неподвижным в любой ситуации.

Кто бы знал, когда мне это пригодится.

— Мама, Эйвин — еще дитя, — мягко уточнил Дейрон, отстраняясь и искоса проверяя мою реакцию. Убедившись, что я не собираюсь биться в истерике, добавил: — Нам рано говорить о браке, ей еще три года до совершеннолетия. Что там! Ее в свет только через год выпустят и…

— И потому ты завёл себе… вот это? — перебила миссис Ладинье, пренебрежительно кивнув подбородком на меня.

Что ж, мы все же перешли к открытому противостоянию, даже не добравшись до ужина. Я-то рассчитывала хоть закуску перехватить.