Покачав головой, Рейчел поставила тарелку и сухо произнесла:

— Перестаньте ходить вокруг да около. И перестаньте запугивать меня рассказами о том, что вы можете сделать, чтобы отобрать у меня Итана. Он, как и я, гражданин Соединенных Штатов.

— Может, вы все-таки позволите мне закончить? — Немного подождав, он добавил: — Я тут подумал…

— На меня это должно произвести впечатление?

Кариму захотелось рассмеяться. Рейчел Доннелли запрещает себе малейшее проявление слабости, но он заметил, как дрожит ее рука. Она интересная женщина. Сильная и ранимая одновременно. Страстная и нежная. Видно, что она искренне любит своего малыша и будет отстаивать свои материнские права.

Интересно, какая она в постели? Лучше ему положить конец подобным мыслям, пока он не попытался это выяснить.

— Мы оба взрослые люди, — спокойно произнес он. — И мы оба хотим, чтобы мальчик ни в чем не нуждался.

— Вы хотели сказать — Итан.

— Да. Мы хотим для него лучшего, поэтому нам не следует быть врагами.

— И что вы подразумеваете под «лучшим», ваше высочество?

— Пожалуйста, зовите меня Карим.

Что за игру он затеял?

Рейчел поднесла к губам чашку с кофе, чтобы спрятать свое смущение. Это новый подход, но она не поверила ему ни на секунду. Возможно, во время полета он заново обдумал ситуацию и пришел к выводу, что будет проще с ней сотрудничать, чем враждовать. Или же это наглая ложь, поскольку совершенно очевидно, что они не могут желать для Итана одного и того же. Она хочет, чтобы ее малыш рос, окруженный любовью и заботой. Он хочет воспитывать его как принца. Нетрудно догадаться, к чему это может привести.

— Я рада, что для нас обоих важно благополучие Итана, — вежливо сказала она. — Но…

— Почему мой брат ушел от вас?

Его вопрос застал ее врасплох.

— Мне бы не хотелось об этом говорить.

— Почему? Я думаю, вам есть что сказать о человеке, который спал с вами, сделал вам ребенка, а затем бросил вас обоих.

— Это в прошлом. И…

— Неужели он не позаботился хотя бы о вашем материальном благополучии?

Рейчел поставила чашку.

— Я вам признательна за участие, ваше высочество, но, как я уже сказала, все это в прошлом.

— А я говорю о том, что моего брата должно было волновать будущее мальчика. Он ведь не дал вам ни цента, правда?

Рейчел уставилась на его лицо, которое было напряжено от гнева. Она поняла, что он злится на Рами, а не на нее, и ей вдруг стало стыдно за свою ложь. Разве это не глупо?

— Он хотя бы предупредил вас, что уходит?

Она покачала головой:

— Нет.

По крайней мере, это было правдой.

— Но он любил вас, — произнес Карим после долгой паузы.

Рейчел не ответила.

Спустя несколько секунд он прокашлялся.

— Я знаю, это ничего не изменит, но вам следует знать, что он не всегда был таким… таким черствым. У нас было трудное детство. То, что мы пережили, изменило его.

— А вас не изменило?

— Изменило, но мы с Рами по-разному восприняли этот горький опыт. — Он пожал своими широкими плечами — Кто может объяснить, почему два родных брата выбирают совершенно разные жизненные пути…

— Никто не может этого объяснить, — услышала Рейчел собственный голос.

— Это очень мило с вашей стороны, но…

— Это не любезность, а констатация факта. У меня есть сестра, и мои детские воспоминания, связанные с ней, намного приятнее, чем более поздние.

Карим кивнул:

— Значит, вы с ней не похожи.

— Нет, мы всегда были разными.

— И она не стала бы бороться со мной за право опеки над своим ребенком, как намерены бороться вы, даже зная, что я буду растить его как принца.

— Мне безразлично, что он принц, — быстро ответила Рейчел. — Он… он…

Она замолчала, но было уже поздно.

— Ваш малыш сын Рами. Уже слишком поздно это отрицать.

Рейчел уставилась на Карима. Взгляд его был непроницаемым, но в голосе появилась резкость, которой там не было еще несколько секунд назад. Тогда она поняла, что задумал принц. Он вовсе не предлагал ей заключить перемирие, а пытался хитрым способом заставить ее признаться, что Итан сын Рами. Какой же идиоткой она была, когда предположила, что у этого человека есть сердце, что они могут стать союзниками!

— Вы упускаете из виду одну важную вещь, — холодно сказала она. — Итан мой сын.

— Он принц.

— Он маленький мальчик, и у него есть имя.

— К чему вы это сказали?

— Вы никогда не называете его по имени. Вы говорите о нем как о вещи.

Поставив свою тарелку на тележку, Карим толкнул ее, и она покатилась по проходу в сторону кухни.

— Что за чушь вы несете! Вам было бы приятнее, если бы я называл его по имени, которое выбрал для него мой брат? Если так, то я буду это делать. Буду называть его…

Рейчел вскочила:

— Это не ваш брат назвал его Итаном, а я!

Карим тоже поднялся. Теперь он возвышался над Рейчел, и это давало ему определенную власть над ней, поскольку ей теперь приходилось смотреть на него снизу вверх.

— В таком случае, — сказал он, — я прошу у вас за него прощения еще раз. Очевидно, он игнорировал все свои обязанности.

— Перестаньте извиняться за него, черт возьми!

— Это мой долг. Я понимаю, что он вас обидел, но…

— Обидел меня? — Рейчел хлопнула себя ладонями по бедрам. — Я ненавидела вашего брата!

— Однако вы с ним спали, — холодно произнес Карим.

Ее щеки вспыхнули.

— Вы забеременели от него.

Повернувшись, она пошла по проходу. Карим последовал за ней, схватил ее за плечо и развернул к себе.

— Да что вы за женщина? Вы его ненавидели, однако спали с ним и родили от него ребенка.

Ее губы задрожали. Если она хочет сказать ему правду, то сейчас для этого самый подходящий момент. Но она не может этого сделать. Просто не может, и все.

— Кое-что произошло, — ответила она, понимая, как нелепо это прозвучало.

Губы Карима презрительно дернулись.

— Вы это говорите после того, как отдались мужчине? Кое-что произошло?

— Все было не так, как вы подумали.

— О, я уверен, что не так. — Приподняв ее подбородок, он заставил ее посмотреть ему в глаза. — Он выиграл по-крупному, когда вы впервые встретились?