Она нежилась в постели, чего не делала очень давно, и наслаждалась своим счастьем. Такой счастливой она последний раз была в далеком детстве, когда солнце светило всегда и о проблемах думать не приходилось.

Так бы и лежала, но позвонил Федор… Как ни в чем не бывало поинтересовался, собирается ли она к острову еще раз, восхитился ее мастерством, сказал, что тоже хотел бы немного полетать на досочке и под парашютом.

— Под парафойлом, — поправила Лена и добавила: — Это не такое уж простое и очень травмоопасное приключение.

Сказала и испугалась: вдруг он откажется? Однако молодой человек признался, что на его совести полторы сотни прыжков с парашютом и ему нравится парить в воздухе. После чего она обещала помочь Федору приобрести кайтборд, парафойл, гидрокостюм и прочую амуницию. Разговаривали недолго, Федя пообещал скоро позвонить еще раз, чтобы уже окончательно договориться о походе к острову.

Он попрощался так внезапно, словно спешил куда-то. И вообще было немного обидно, что он говорил об острове, кайтинге, как будто не было вещей более важных. А может быть, он не верит в то, что нравится ей? Ну что ж, если они вдвоем пойдут к этому островку, там найдется возможность поговорить обо всем.

На самом деле не было нужды забираться так далеко: Лена привыкла тренироваться возле Сестрорецких пляжей, где собирались любители кайтинга и профессионалы вроде нее — все между собой были знакомы, обменивались советами и новостями. Но если отправиться на Ладогу, значит, поход будет не на день, а на два, а то и на три дня. Федор понимает это, а следовательно, рассчитывает провести все это время с ней. И без посторонних глаз.

Самохина подумала об этом и вдруг поняла, что желает снова оказаться на том маленьком островке вовсе не потому, что там и в самом деле прекрасное место для ее полетов, а лишь потому, что рядом будет этот еще не знакомый ей несколько дней назад молодой человек. Незнакомый, но теперь уже любимый. Хотя в своих чувствах нужно еще разобраться, потому что в жизни случается всякое.

Она продолжала размышлять на эту тему во время завтрака и потом, когда просто смотрела в окно на усыпанную солнечными бликами Фонтанку. Ходила по квартире и остановилась возле фотографии прадеда.

— Бабушке Федя понравился бы и отцу наверняка, — произнесла она вслух, — а тебе?

Прадед смотрел на нее со стены, и казалось, что он слегка улыбается.

— Понравился бы, — кивнула Лена и тут же удивилась: — Что это? Я сама с собой разговариваю. С ума схожу, вероятно.

Но на душе было легко и весело. И гнать от себя разные приятные мысли и мечты совсем не хотелось.

Но потом позвонили из Москвы из федерации кайтинга и немного испортили настроение, сообщив, что необходимо срочно послать заявку, если, конечно, Самохина хочет принять участие в предстоящем чемпионате на Сейшельских островах.

— Конечно, хочу, — ответила Лена. — Только помогите мне материально.

Ей, как обычно, ответили, что у федерации практически нет средств, а те крохи, что поступают от спонсоров, уходят на содержание аппарата федерации, на оплату аренды офиса и зарплату технического персонала, не говоря уже о том, что надо проводить и соревнования внутри России.

— Неужели не можете найти необходимую сумму сами? — удивился представитель федерации. — Ведь раньше вам это как-то удавалось. Ну сниметесь еще разочек в рекламе. Ведь вы такая симпатичная. Вы же на каждом турнире признаетесь «мисс соревнований». К тому же, если честно, наши коллеги из других федераций в частных беседах признают, что объективно вы лучшая. Просто от России нет никого в судейском конкурсе, и подкинуть вам несколько баллов некому. Сами знаете, как нам всем занижают оценки. Вероятность победы крайне низкая, и смысла поддерживать вас из нищенского бюджета федерации никакого. Вот если бы кайтинг стал олимпийским видом, то тут такие бы инвестиции пошли!

— Отправляйте заявку, — вздохнула Лена, — я сама попытаюсь найти деньги.

Самохина задумалась. Катер продавать она не собиралась — это память об отце, да и Лене он нравится. Как нравится и старая квартира, обменивать которую она ни за что не станет. Накоплений никаких нет… То есть немного денег на счете имеется, но их едва хватает на проживание. Можно продать автомобиль — за пикапчик «Фольксваген Амарок» вполне могут дать приличную сумму — на Сейшелы наверняка хватит. Но ведь и автомобиль — это необходимость. В машине она возит свою амуницию. Но если ничего другого не останется, значит, придется продавать пикап. Только кто его так быстро купит? Может, предложить Федору? Хотя это неудобно: они едва познакомились. Едва познакомились, но Лена его уже любит. А как продавать любимому автомобиль? Даже если он в нем очень нуждается. Можно подарить только.

Больше ничего ценного у нее нет. Не считая, конечно, старинных лоций, книг, макетов парусников, которые стоят немало, но продать их — то же самое, что продать папину могилу.

Хотя есть, конечно, бабушкины драгоценности: сережки с рубинами и перстень с таким же рубином. Рубины не крупные, но и не маленькие. Старинные украшения, которые передавались из поколения в поколение. Продавать их нельзя… Если только заложить.

В помещении ломбарда было пусто. У выхода на стуле скучал немолодой охранник в черной униформе. При появлении Самохиной он, не поднимаясь, оглядел ее с ног до головы и зевнул. Лена подошла к стеклянной стене с вырезанным в ней окошком. За стеной сидела блондинка лет сорока в декольтированной шифоновой блузке. В вырезе декольте на пышной груди растянулись две золотые цепочки с якорным плетением.

— Что у вас? — спросила блондинка.

Самохина достала бархатную коробочку со своими драгоценностями и продвинула в окошко.

— Хочу заложить.

Блондинка открыла коробочку, достала сережки и перстень, положила на электронные весы. Задумалась.

— Камни вынимать не будем, — наконец произнесла она. — Мы оцениваем только золото. А золота в перстне грамма три, и в сережках по два. На самом деле еще меньше, я с запасом говорю, чтобы вас не огорчать. Мы берем заклад на месяц, и с учетом нашего процента вы получаете на руки… — Блондинка постучала по кнопкам калькулятора ногтем, покрытым голубым лаком. — Вы получите пять тысяч.

— Долларов? — не поняла Лена.

— Да вы что, девушка? Какие доллары? Мы в России живем. Пять тысяч рублей, разумеется. Больше вам никто не даст. В других ломбардах тыщи три вам предложат в лучшем случае, а потом еще обманут. А мы — честные, и люди нам доверяют.

— Но ведь это старинные вещи: им почти двести лет. Настоящие рубины, золото чистое, без лигатуры.

— В каком смысле?

— В смысле, без примесей.

— Да какая разница? А что касается ваших старинных камушков, то я вас предупредила, что камни мы не оцениваем. И потом, у вас имеются документы на эти украшения? А вдруг вы их украли?

— Мне их бабушка подарила.