– Я подумаю, Лиза. Тема сейчас простужен. С тех пор как пошел в детский сад, не вылезает из простуд.

– Ой!

– Не переживай. Справимся. Но не уходи от разговора! Что с тобой происходит?

– Долгая история… Даже не знаю, с чего начать.

– Ты влюбилась, – утвердительно сказала Инга.

– Это так заметно? Да… Но… Мы не вместе, в общем. Он меня бросил. Не сейчас, уже почти год прошел. Но я все как-то не отойду. И еще… Инга, я сегодня видела призрака.

Говорить о призраке было не так неловко и горько, как на любовную тему. Потому что раньше они с Ингой часами разговаривали о магии, ритуалах, обрядах и прочем. И о любви тоже – на примерах из книг. Только обсуждать чувства книжных героев было легко, а вот собственные…

– Какого призрака? – насторожилась Инга.

– Обычного, – вздохнула Лиза, понимая, что зря затеяла этот разговор на ходу и по телефону. Здание университета уже выросло перед ней высоченной стеной, оставалось только пройти по огибающей газоны дорожке к главному входу.

– Стоп! Ты сейчас где?

– В университет иду. Почти дошла. У меня был большой перерыв.

– А домой когда вернешься?

– У меня еще две пары.

– Понятно. Вечером в семь я тебе позвоню. Или давай поговорим по скайпу. Нет, лучше выйду прогуляться и позвоню. Иначе Тема влезет в эфир и не даст нам пообщаться.

Лиза засмеялась, представив себе, как ее младший брат картаво рассказывает свои новости. Она бы с удовольствием пообщалась с ним, но Инга права, лучше поговорить наедине.

– А ты пока больше никуда не влезай!

– Да я никуда и не влезаю, – пробормотала Лиза, испытывая неловкость оттого, что говорит неправду. С одной стороны, она и не искала приключений, с другой – оказалась в них втянута.

Лиза успела прийти на занятия за пять минут до начала пары, и в тот момент, когда она выкладывала на парту письменные принадлежности, к ней подошла Скворцова.

– Чернова, тебя какой-то мужчина искал, – сказала Алена без приветствия.

Лиза удивленно повернулась к сокурснице, обескураженная не столько ее словами, сколько тем, что со Скворцовой за все время обучения они не перекинулись ни словом. Алена постоянно улетала на съемки, на занятиях появлялась редко, сдавала все долги и вновь пропадала. Впрочем, Скворцова не общалась ни с кем, только с Барашовым.

– Какой мужчина?

– Такой. Обычный. Лет под тридцать.

– …Лиз, тебя какой-то мужчина искал, – сказала ей в тот день полтора года назад сокурсница. Другая, не высокомерная Алена Скворцова, а приветливая Таня Ужова.

– Какой мужчина? – спросила Лиза, и сердце ее учащенно забилось.

– Ну… Такой. Необычный.

Необычный – и этим было сказано все.

Она впервые увидела его в автобусе по дороге в университет. На высокого молодого мужчину, который стоял неподалеку от нее, невозможно было не обратить внимания: слишком приметной внешности он был, слишком выделялся из толпы пассажиров, хоть среди студентов их университета встречались и не такие «фрики». Но мужчина, несмотря на одежду – кожаные брюки, белую рубаху с пышными рукавами и темную жилетку, выбритые виски, черно-белый «хайер» и длинную серьгу в ухе, фриком не казался. Было что-то аристократичное и в его осанке – гордо поднятой голове и прямой спине, и в изящных чертах лицах, и во взгляде – задумчивом и немного печальном. Лизе тогда подумалось, что у него что-то случилось. Может, неразделенная любовь. Или болезнь близкого человека. Но она тут же отвергла эту мысль, потому что печаль в его глазах казалась светлой, на красивом лице не отражалось страданий, горе не ссутулило его плечи. Заинтригованная, Лиза заложила пальцем страницу книги и сделала вид, что выглядывает в салоне автобуса кого-то знакомого, но на самом деле украдкой бросала взгляды на незнакомца. Рассматривать его было интересно. Девушка отметила, что его запястья украшены серебряными браслетами, а в вырезе рубахи выглядывает краешек кожаного шнурка. Ей вдруг нестерпимо – до жжения в животе и жара в груди – захотелось узнать, какое украшение носит он под одеждой. Засмотревшись, она утратила осторожность. И незнакомец, конечно, заметил ее взгляд. Но не рассердился, не удивился и не приосанился, как если бы женское внимание ему было лестно. Он просто чуть улыбнулся ей – заговорщицки, будто старому другу. Лиза вспыхнула и уткнулась в книгу. А потом, когда автобус остановился, поспешно вскочила и вышла на остановку раньше. Образ этого мужчины сопровождал ее до самого здания университета. Потом, отвлекшись на занятия, Лиза на какое-то время перестала думать о нем, но вспоминала перед сном. Сны в ту ночь ей виделись яркие, эмоциональные. Проснулась девушка радостной и в предвкушении чуда. Она даже распустила волосы, хотя на учебу убирала их в высокий хвост или заплетала в косы, и надела любимое платье с ярким принтом. Она не ошиблась: чудо действительно случилось. Мужчина оказался в том кафе, в которое Лиза ходила на обед. Только когда она вошла в помещение, он уже расплачивался за заказ. Они столкнулись почти в дверях, и Лиза от смущения извинилась. Мужчина ответил ей молчаливой улыбкой и вышел. Чудо обернулось разочарованием. Прошла неделя, но мысли о незнакомце не уходили. Весна бурлила в крови, свежие запахи будоражили обоняние и обманывали ложными надеждами. Лиза каждое утро укладывала волосы, тщательно подбирала наряд и подкрашивала цветным блеском и без того яркие губы. Но мужчины не оказывалось ни в кафе, ни в автобусе. После недели бесполезных ожиданий и подколок однокурсников насчет того, что серьезная Чернова наконец-то влюбилась, Лиза вытащила из шкафа привычные джинсы и блузку, заплела волосы в две косы и стерла с губ нанесенный перед выходом по уже выработавшейся за неделю привычке блеск. «Тебя какой-то мужчина искал», – сказала ей Таня Ужова, едва Лиза вошла в аудиторию. «Какой мужчина?» – как можно равнодушнее спросила она, боясь розыгрыша. «Такой… Необычный».

«Необычный» мужчина ожидал ее в тот день возле крыльца после занятий. Он улыбнулся ей, как старой знакомой, на глазах у изумленных сокурсников преподнес шикарный букет экзотических цветов и взял Лизу за руку.

Куда он собирался ее вести, ей было все равно. Лишь бы куда-то вел и не выпускал ее ладонь из своей, лишь бы что-то рассказывал – что именно, Лиза, оглушенная и неожиданностью, и радостью, не слышала. А он привез ее в маленький клуб, в котором полукругом были расставлены стулья, а на сцене грустило пианино. И они весь вечер слушали невероятную музыку – певучую, светлую, омывающую душу плачем скрипки и флейты. Музыкант трогал струны виолончели, а Лизе казалось, что он касался ее оголившихся нервов. Ее сердце рыдало от переполнившей его вдруг боли и одновременно счастья, по щекам катились непридуманные слезы. Фортепьянные аккорды отзывались в душе маленькими взрывами, от которых Лиза то умирала, то вновь возрождалась. Это была не просто музыка, а дуэль между жизнью и смертью. Так она и сказала, когда они вышли из зала.

– Ты даже не представляешь, насколько права, – серьезно ответил ей тогда Рон. И впервые с непонятной Лизе грустью добавил: – Ты – сама жизнь. В тебе ее столько…