– Ага, – опять согласилась я.

– А вообще, ты какая-то странная. Будто не в своей тарелке. Наверное, ювелирный мир потряс тебя до глубины души. Еще бы! Золото, бриллианты, рубины! Но лично я в этом абсолютно не разбираюсь. Ни бум-бум.

Я в этом тоже не слишком-то разбиралась, да и сверкающие витрины вовсе не вскружили голову, вот только позабыть одно необыкновенное украшение мне так и не удалось. Пожалуй, мне даже нравилось думать о нем – это была необычная, непрактичная, непонятная мечта.

– Во-первых, я влюбилась в кольцо, и оно никак не выходит у меня из головы. Буквально стоит перед глазами. Это, конечно, смешно и глупо…

– О! – перебила Симка. – Не верю своим ушам! – Она выпрямилась и посмотрела на меня так, точно я сообщила, что Земля теперь имеет кубическую форму и к тому же перестала вертеться.

– Кольцо вроде простое, но красивое, – проигнорировала я выпад подруги. – Хотя нет, не простое… Сложно объяснить… Не хочу, чтобы оно досталось кому-то другому. Кошмар! Может, это жадность? – Я нахмурилась, а затем пожала плечами и улыбнулась. – Оно мое. Ну, будто мое… И зачем в него впихнули кучу бриллиантов? Других, что ли, камней нет… Тогда бы оно стоило сущие пустяки.

– А сколько оно стоит?

– Бешеные деньги, но это неважно, я бы все равно не купила.

– И чего ты такая экономная, тебе деньги зачем дают? – Симка прищурилась. – Трать, и все.

– Нет.

– Если кольцо лежит на витрине магазина, принадлежащего твоей бабушке, то ты вполне можешь заграбастать его себе! Оно же все равно – часть богатства вашей семьи.

– Нет, я его увидела в другом салоне. И потом…

Симка покачала головой:

– Да я шучу. Ясно же, что так просто сцапать ничего нельзя. К сожалению… – Она сморщила нос, а затем шкодливо хихикнула. – Ну, а что у нас во-вторых? Какие еще страсти беспокоят твою правильную душу?

– А во-вторых, есть человек, которого я не переношу. То есть… – Я прислушалась к собственным чувствам, стараясь подобрать нужные слова, но никак не получалось ухватить именно те ощущения, которые меня не оставляли в покое. Как объяснить белое и черное, каким образом разложить на столе события и последствия, как поставить точку там, где постоянно вырисовывается запятая? – Его зовут Клим Шелаев. Он… – Я замолчала.

– Ну…

– Я не могу его понять и победить. То мне кажется, что я с ним справляюсь, а то… То есть справиться с ним практически невозможно.

– А зачем его побеждать?

– Он, мягко говоря, не любит всех, у кого фамилия Ланье…

– Поздравляю, ты в списке!

– Да, – я широко улыбнулась, будто Симка поздравила меня с днем рождения. – И он ждет краха.

– Че-е-его?

Да, наверное, подобное требовало развернутого объяснения, но даже если бы я «разобрала на косточки» каждый взгляд Шелаева, каждое его слово и движение, я бы не смогла донести до Симки правду. В мелочах и полутонах заключалось очень многое. А то, что Клим считал меня отличным оружием в своих руках, вообще находилось за чертой добра и зла!

– Он ждет, когда рухнет бабушкин дом. – Я сделала глоток остывшего чая и поковыряла ложкой подтаявший десерт.

– Ювелирный? – уточнила Симка.

– Мне кажется, да. Но с другой стороны, Шелаев будет рад, если рухнет вообще все, к чему имеет хоть какое-то отношение фамилия Ланье. Но…

– Обалдеть! Обожаю я эти «но»! Сколько их у тебя? А он старый?

Клим Шелаев не был старым, но этот вопрос заставил меня задуматься. Я вдруг вспомнила что между нами разница в пятнадцать лет, он взрослый мужчина, и нас разделяет все, что только можно. И еще я вспомнила его недвусмысленные фразы, иронию, насмешку…

«Моя мама любила его отца. Его отец любил мою маму».

– Шелаеву приблизительно тридцать три – тридцать четыре года, – ответила я.

– Старый, – поставила диагноз Симка.

– Не очень. Ты бы его видела… Он смотрит, точно…

Нет, наши отношения с Климом Шелаевым не поддавались объяснению, и то, что происходило со мной, когда он находился рядом, – тоже. Он объявлял мне войну? Нет. Говорил резкие слова, причислял к Ланье (а я и есть Ланье), пророчил бурю, улыбался, наблюдал, но все же лично в меня не целился. И между тем каждое его слово – стрела. Почему-то получалось противоречие.

Я первый раз говорила о Шелаеве вслух, и, это было странно, тягучая слабость охватывала руки и ноги. Но, окажись Клим рядом, я бы вздернула нос и произнесла минимум тридцать три колкости.

– …точно тигр, готовый тебя сожрать в любую минуту, – нараспев закончила Симка. – Знаешь, сколько у вашей семьи врагов? Полно! Кстати, моих предков тоже некоторые личности терпеть не могут, и ничего. У меня, например, в шестом классе телохранитель был – нудный старикан с пушкой под мышкой. А почему? А все враги виноваты! Я подробностей не знаю, но подозреваю, что меня хотели похитить. – Симка счастливо улыбнулась. – Но, увы, не похитили. Да, жаль. Может, мои родители тогда бы почаще обращали на меня внимание.

Мы посмотрели друг на друга, помолчали и прыснули от смеха.

Домой я вернулась к девяти. Уже на пороге меня встретило странное предчувствие, будто, пока я болтала и пила кофе с Симой, произошло нечто особенное. Разобрать, приятное или неприятное, не получалось, и я бросилась к лестнице.

– Настя, тебе пришла посылка. – Я обернулась на голос и увидела Нину Филипповну. Она явно куда-то собиралась – волосы были собраны в высокий хвост, светлый деловой костюм облегал фигуру, на плече висела небольшая черная сумочка. Выглядела моя тетя очень хорошо, и оставалось только пожалеть, что в этот момент ее не видит Лев Александрович Бриль. – Коробочку я положила на кровать.

– Спасибо, – выдохнула я и буквально полетела по ступенькам вверх.

Вот оно! Я не ошиблась! Это еще один маленький сюрприз от Тима! Посылка!

«Что же я у него попросила тогда, при расставании? Я так волновалась… Камушек! Точно! Наверное, он отколол для меня огромную глыбу от какой-нибудь горы!»

Смех в груди подскочил, и я подскочила тоже, оставляя за собой последнюю ступеньку. Перед глазами уже маячил огромный коричневый камень, обросший местами зеленым мхом, пахнущий травой и сыростью. «Его вполне можно водрузить посреди комнаты и… И бабушка меня убьет!» Я улыбнулась широко, до ушей.

На кровати действительно лежала квадратная коробочка, обтянутая серой гофрированной бумагой, дежурно обвязанная тонкой темно-синей атласной лентой. Мое сердце стучало: «Тим, Тим, Тим…», но где-то далеко-далеко в сознании оранжевой строкой ползла мысль, что в таком виде никакие посылки с Кавказа прийти не могут…

Нетерпеливо развязав ленточку и развернув бумагу, я села на край кровати и сняла крышку. В коробочке лежал серебристый бархатный футляр, от вида которого у меня почему-то заныло в животе и пересохло во рту. Я вынула его, решительно открыла и не поверила глазам, потому что это было уже слишком…