Я и сама не знаю, куда я бежала. Куда глядят глаза. Падала,поднималась и бежала опять… Я бежала в сторону леса, надеясь там укрыться. Приэтом я кричала: « Помогите !!!», совершено не пони-мая, что в лесу мне вряд ликто-то сможет помочь. Это и являлось моей самой главной ошибкой. Моипреследователи отслеживали мой передвижения по моему крику и не выпускали меняиз виду. Когда прозвучал выстрел, я закричала еще громче и поняла, что мояжизнь может оборваться в любую минуту. Сейчас меня убьют точно так же, какубили Александра. Господи, как же это все нелепо! Глупо и нелепо! Умеретьтолько за то, что я стала ненужной свидетельницей страшного преступления. Новедь по этой причине погибают многие… У меня уже не хватало дыхания, япросто-напросто задыхалась. У меня закололо в правом боку так сильно, что я ужеи сама перестала понимать, отчего так громко кричу — от острой пронзительнойболи, буквально раздирающей мой бок, или оттого, что мне невыносимо страшно.Конечно, в данной ситуации мне было бы намного разумнее спрятаться и где-нибудьотсидеться, и я понимала, что должна укрыться и переждать пока отступитопасность, но мои ноги отказывались меня слушаться и хотя бы на секундуостановиться. Меня отказывались слушаться не только мои ноги. Мне пересталоподчиняться мое тело, моя шея и моя голова. Я понимала, что я должнаобернуться, чтобы посмотреть, насколько близко преследователи, оторвалась ли яот них хоть на немного, но моя шея была недвижимой, она не хотела мнеподчиниться.

Когда позади меня раздался еще один выстрел, я попыталасьзаорать еще громче, но из моей груди вырывались только слабые, еле слышныехрипы. Не заметив крутого обрыва, я кубарем покатилась вниз, с ужасом ощущая,что мое лицо царапают ветки деревьев, а мое тело бьется об острые камни.

Мне показалось, что я катилась целую вечность… И все же,когда я, наконец, остановилась и смогла поднять голову, я увидела, что моипреследователи в масках стоят на самом краю обрыва и прикидывают, каким образомим удобнее всего спуститься. Значит, у меня еще есть время… Время для того,чтобы убежать, а точнее, для того, чтобы остаться живой.

Морщась от раздирающей боли, я встала и увидела, чтонахожусь у самого берега реки. Моим единственным спасением является вода. Ужчто-что, а плавала я всегда просто отлично. Скинув уже давно мешавшую обувь, япрыгнула в воду и поплыла к противоположному берегу. Не знаю, откуда у менявзялись силы… Я слышала, как стреляли по воде, мне приходилось нырять, а потомя плыла дальше. Я плыла и чувствовала, как мне холодно… бог мой, как же мнебыло холодно! Вода казалась ледяной. Странно, ведь сейчас середина лета. Сейчассередина лета… Я закрыла глаза и подумала, что уже умерла… Я былаодна-одинешенька на середине чужой незнакомой реки. Я плыла и дрожала то ли отхолода, а то ли от страха, в ушах громко пульсировала кровь. А может это былане кровь, может это был холодный, порывистый ветер…

Чем ближе я приближалась к берегу, тем меньше и меньше ябоялась. Закрыв глаза, я начала читать молитву, которой научила меня моя мать икоторую она заставляла меня читать, когда я была маленькой девочкой.

Совершенно обессиленная, мокрая и трясущаяся от страха, явылезла на берег и обхватив колени руками громко заревела. Затем подняла головуи посмотрела на свои окровавленные руки и ободранные колени. Больше всего насвете мне хотелось, чтобы меня пожалели… Чтобы моя милая, ласковая мамочкаприжала меня к себе, успокоила, сказала какие-нибудь утешающие слова, я быположила голову на ее родные колени и тихонько поплакала. Мама всегда говориламне, что для того, чтобы все прошло, необходимо по-настоящему выплакаться. По-настоящемупрочувствовать свое горе и выплеснуть его наружу… Кода оно полностью уйдетнаружу, станет намного легче.

Наплакавшись, я прислушалась. Было совсем тихо. Нивыстрелов, ни этих двоих в масках. Перед глазами встала чудовищная картина:безжизненно падающий на землю Александр, его глаза, полные боли и ужаса, егоперекошенный рот, словно он хотел закричать… Хотел, но не смог. Я всматриваласьв темноту, но пока не замечала никакой опасности. Я не знаю, сколько времени япросидела, но смогла успокоиться, встать и пойти вдоль реки. Каждый шаг давалсямне с трудом. Хотелось кричать, звать на помощь, рыдать, закатить самуюнастоящую истерику оттого, что я совершенно одна, никого нет рядом, а значит,меня никто не выслушает и уж тем более не успокоит. В успокоении я сейчаснуждалась больше всего на свете.

Я шла крайне осторожно, опасаясь все же, что опасность неотступила. Как только я представляла Александра мертвым, мне становилось ещехуже. Если бы он мог предвидеть, что произойдет, он бы обязательно что-то предпринял…Начался дождь, впрочем, он мне особо не помешал, потому что я и без того быламокрая. Дождь смывал грязь с моей одежды, но он не мог смыть слезы с моей души.Эти частые капли… Я переставала понимать, что именно это было — капли дождя илислезы. Смахнув пот тыльной стороной ладони, я глубоко вздохнула и неожиданнодля себя сказала вслух: