Оглянувшись, я увидела, что Олег все так же грустно смотритмне вслед, и махнула ему рукой. На улице я подняла голову и посмотрела насолнышко. Показалось, что оно тоже на меня смотрит и протягивает мне своидобрые, заботливые руки. К черту эту ночную жизнь! Никаких свечей! Никакихжалюзи! Мне больше некого бояться и не от кого прятаться. Как только мнеудастся решить вопрос с Робертом, я обязательно поеду на пляж и развалюсь нараскаленном песке. Я буду радоваться как ребенок, радоваться до слез. И этислезы будут понятны только мне одной, потому что никто не поверит, что я будулежать под жгучим солнцем в первый раз в жизни. В первый раз… Теперь многоебудет в первый раз…

Подойдя к стоянке, я резко остановилась и потеряла дар речи:рядом с отцовским лимузином крутились двое мальцов. Один ковырялся в замке, адругой посматривал по сторонам – не идет ли хозяин. Не успела я ничегосообразить, как оба уже были в машине. Очнувшись, я замахала руками и закричалатак громко, насколько хватило моего голоса:

– Угоняют! Машину угоняют! Милиция!!!

Я услышала, что заработал двигатель, и в ту же секундураздался страшный взрыв. Упав на землю, я обхватила голову руками. Гудело вушах.

Мне не верилось, что я осталась жива. Мне вообще неверилось, что все это происходит в реальности. Вой милицейской сирены заставилменя поднять голову, и я с ужасом увидела то, что осталось от лимузина. Мощныйвзрыв изуродовал и несколько соседних машин. Я села на землю и громко зарыдала.Не знаю, сколько времени я так просидела, пока ко мне не подошел сотрудникмилиции и помог встать. На месте взрыва собралось много народу. Люди в формеомоновцев взяли стоянку в плотное, непроходимое кольцо, отгоняли ротозеев набезопасное расстояние.

– Опять террористический акт! – судачили в толпе. – Какдальше жить, если взрывают прямо в центре города… Диверсия! – не унималсякто-то.

– Вокзал хотели взорвать!

– Вы хозяйка лимузина? – услышала я голос милиционера,который помог мне встать.

– Я шла к машине, а ее хотели угнать, – пробормотала я и сужасом посмотрела на обгоревшие останки двух угонщиков.

– Вам повезло, на их месте могли быть вы.

У меня перехватило дыхание, хотелось кричать, забиться вистерике. На их месте могла быть я… Господи, а почему именно я?! Получается,что кто-то хотел меня убить… Но кто? Виктор? Нет, ему самому нужна помощь. Тот,кто его держит?

– Вам придется проехать в отделение, – сказал милиционер. –Эксперты уже принялись за работу. По всей вероятности, кто-то подложил взрывноеустройство.

– Да, конечно, сейчас. Но… мне нужно в туалет. Мне оченьплохо, – прошептала я и, пошатываясь, направилась в сторону вокзала. Передглазами плыли желтые круги, в ушах гудело, а сердце билось с такой бешенойскоростью, что мне казалось, еще немного, и оно просто выскочит из груди.Наверное, я была очень грязная, потому что черт знает сколько времени пролежалана асфальте. Спустившись в камеру хранения, я подошла к кабинке, куда ещесовсем недавно положила пакет с долларами. Дрожащими руками набрала нужный коди открыла дверцу. Кабинка была пуста. Не поверив своим глазам, я сунула внутрьголову. Пусто. Получается, что в тот момент, когда взорвалась моя машина,кто-то забрал деньги. Крепко держась за перила, я стала медленно подниматьсянаверх. Я едва держалась на ногах.

Меня хотели убить те люди, которые держат Виктора,пронеслось у меня в голове. Пока я возилась с кабинкой, они положили в машинувзрывное устройство. Но зачем? Кому нужна моя смерть? Опершись на перила, яприсела на ступеньку и поняла, что дальше просто не могу идти. В этот моменткто-то обнял меня за плечи.

Это был тот же самый милиционер, который совсем недавноподнимал меня на месте взрыва.

– Девушка, ну куда вы исчезли? Я вас повсюду ищу. Вы какпотерпевшая нужны для дачи показаний.

– Каких еще показаний?

– Вашу ведь машину взорвали! Придется обстоятельнопобеседовать. Это же взрыв, а не детские игры. Пострадали соседние машины,погибли двое молоденьких парней. Будет вестись следствие.

– Мне плохо, – выдавила я и достала платок, чтобы промокнутьпот.

– Может, вам «Скорую» вызвать?

– Сейчас пройдет.

– Вам придется проехать с нами в отделение. Необходимоустановить, с чем связан этот взрыв. Сожалею, но машина восстановлению неподлежит.

Следователь, который будет вести «мое дело», оказалсяухоженным мужчиной средних лет, он непрерывно курил и сверлил меня пристальнымвзглядом. Узнав, что я дочь одного из самых известных адвокатов в городе, онвыронил сигарету и как-то растерянно спросил:

– Марышкин – ваш отец?

– Отец, а в чем, собственно, дело?

– Я в газете прочитал, что он совсем недавно умер…

– Да, он умер. Инсульт.

– Примите мои соболезнования, – немного издеваясь, сказалследователь и сел в кресло, стоящее напротив.

– Принимаю, – невозмутимо ответила я и тупо посмотрела вокно.

– Получается, что вы ездили на машине своего отца?

– Да, а в чем, собственно, дело?

– Просто дело приняло новый оборот. У данного преступленияпоявился еще один мотив. Возможно, вы вообще не причастны к данномупреступлению. Ваш отец был довольно известным человеком и очень противоречивым.Скажите, у него были враги?

– Не знаю. Он никогда не посвящал меня в свою работу.

– Он что, не разговаривал с вами по поводу своих дел?

– Нет.

– По всей вероятности, взрывное устройство предназначалосьне вам, а вашему отцу.

– Но ведь он умер, – опешила я.

– Ну не все же люди читают газеты. Тем более что ваш отец… –следователь сморщился и закурил сигарету.

– Что мой отец?

– Он славился тем, что беспроигрышно защищал бандитов. Еготак и называли – бандитский адвокат. Видимо, дозащищался до того, что кому-тостал неугоден. Кто-то его приговорил, не зная того, что вашего отца уже и такнет в живых. Кстати, а от чего он умер?

– Инсульт.

– Конечно. Никакое сердце не выдержит загребать столькоденег.