Тимоти еще некоторое время распространялся на эту тему.

Потом вернулась Мод и твердо заявила:

– Думаю, дорогой, мистер Энтуисл пробыл с тобой достаточнодолго. Тебе пора отдохнуть. Если вы все уладили…

– Да-да, уладили. Предоставляю все вам, Энтуисл. Дайте мнезнать, когда убийцу поймают – если это вообще произойдет. В теперешнюю полициюя не верю: наши главные констебли никуда не годятся. Надеюсь, вы позаботитесьо… э-э… погребении? Боюсь, мы не сможем приехать. Но закажите венок подороже, ипускай поставят хорошее надгробие. Полагаю, Кору похоронят на местном кладбище?Нет смысла везти ее на север, а где похоронен Ланскене, я понятия не имею. Незнаю, что пишут на памятниках жертвам убийства… Нужно выбрать подходящий текст.R.I.P.?[2] Нет, это только для католиков.

– «Ты видишь, Господи, обиду мою; рассуди дело мое!»[3] –пробормотал мистер Энтуисл.

Удивленный взгляд Тимоти заставил его улыбнуться.

– Это из «Плача Иеремии», – объяснил он. – Кажется,подойдет, хотя звучит немного мелодраматично. Как бы то ни было, о надгробномпамятнике говорить рановато. Ведь нужно… э-э… подготовить почву. Мы обо всемпозаботимся и будем держать вас в курсе.

Следующим утром мистер Энтуисл вернулся в Лондон. Дома,после недолгого колебания, он позвонил своему другу.

– Не могу выразить, как я благодарен вам за приглашение.

Мистер Энтуисл горячо пожал руку хозяину дома. Эркюль Пуарогостеприимным жестом указал на кресло у камина.

Адвокат со вздохом сел.

У стены стоял стол, накрытый на двоих.

– Этим утром я вернулся из деревни, – начал мистер Энтуисл.

– И у вас есть дело, по которому вы хотите со мнойпосоветоваться?

– Да. Боюсь, это длинная и бессвязная история.

– Тогда нам лучше приступить к ней после обеда. Жорж!

Верный Джордж возник с paté de foie gras[4] и горячимтостом на салфетке.

– Мы насладимся паштетом у камина, – сказал Пуаро, – а потомперейдем за стол.

Через полтора часа мистер Энтуисл откинулся на спинку стулаи удовлетворенно вздохнул.

– Вы явно умеете получать от жизни удовольствие, Пуаро. Вэтом отношении всегда можно положиться на француза.

– Я бельгиец, но с остальной частью вашего замечания полностьюсогласен. В моем возрасте главное и почти единственное удовольствие получаешьза столом. К счастью, у меня превосходный желудок.

– Это заметно, – согласился адвокат.

Они пообедали sole véroniaue[5] и escalope de veaumilanaise,[6] за которым последовало мороженое. Из напитков были поданы «ПуйиФюис», «Кортон» и очень хороший портвейн, стоящий перед мистером Энтуислом.Пуаро, не жаловавший портвейн, потягивал créme de cacao.[7]

– Не знаю, – пробормотал адвокат, – как вам удаетсядоставать такой эскалоп. Он просто тает во рту!

– У меня есть друг – мясник с континента. Я решил для негомаленькую семейную проблему. Он очень мне признателен и помогает улаживатьпроблемы гастрономического порядка.

– Семейные проблемы, – вздохнул мистер Энтуисл. – Лучше бывы мне не напоминали о них в такой прекрасный момент…

– Так продлим его, друг мой. Скоро мы с вами выпьем demitasse[8] с прекрасным бренди, а потом, покуда процесс пищеварения будет мирноидти своим ходом, вы расскажете, почему вам понадобился мой совет.

Часы пробили половину десятого, когда мистер Энтуислзашевелился на стуле. Наступил подходящий психологический момент. Теперь емусамому не терпелось поделиться своими сомнениями.

– Не уверен, что я не выгляжу круглым дураком, – началадвокат. – В любом случае я не вижу, что тут можно предпринять. Но мне быхотелось изложить вам факты и услышать, что вы об этом думаете.

Помолчав несколько секунд, мистер Энтуисл с присущей емусуховатой педантичностью поведал свою историю. Тренированный юридический умпомог ему точно обрисовать все факты, ничего не опуская и не добавляя лишнихдеталей. Это был ясный, исчерпывающий отчет, который по заслугам оценилслушавший его маленький пожилой человечек с яйцевидной головой.

Когда адвокат умолк, наступила пауза. Мистер Энтуислприготовился отвечать на вопросы, но некоторое время никаких вопросов не было.Эркюль Пуаро обдумывал услышанное.

– Все выглядит предельно ясным, – заговорил он наконец. – Вглубине души вы подозреваете, что вашего друга Ричарда Эбернети убили. Этоподозрение или предположение имеет под собой единственное основание – слова,сказанные Корой Ланскене после похорон Ричарда Эбернети. Уберите их – и ничегоне останется. Тот факт, что она сама была убита на следующий день, можетоказаться простым совпадением. Хотя Ричард Эбернети умер внезапно, его наблюдалнадежный и хорошо знакомый с ним врач, у которого не возникло никакихподозрений и который выдал свидетельство о смерти. Ричард был похоронен иликремирован?

– Кремирован – согласно его же пожеланию.

– Закон требует, чтобы в таком случае свидетельствоподписывал второй врач, но и с этим, очевидно, не возникло затруднений. Итак,мы возвращаемся к исходному пункту – словам Коры Ланскене. Вы были там ислышали ее. Она сказала: «Но ведь его убили, не так ли?»

– Да.

– И все дело в том, что вам кажется, будто она сказалаправду?

Немного помедлив, адвокат ответил:

– Да.

– Почему?

– Почему? – озадаченно повторил Энтуисл.

– Да, почему? Потому что где-то глубоко в вашем подсознаниикроются сомнения в причине смерти Ричарда?

Адвокат покачал головой:

– Нет-нет, ни в малейшей степени.