выбрался еще один лохматый пес. Повыше и помощней. Обнюхавшись с Манькой и Казбеком, он с огромным удовольствием включился в их игру. Причем кавалеры были настолько предупредительными с дамой, что даже не обижались на порыкивания овчарки, обалдевшей от столь неожиданной дружбы.

— Это Шарик. — Любезно пояснил хозяин Казбека.

— А как звать Вас? — Вежливо поинтересовалась я.

— Давай на «ты». — Поморщился он. — Ваши городские штучки не для деревни. А вообще я — Семен. Твой сосед с другого бока. Это — моя жена Наташа.

— Рада познакомиться. — Я улыбнулась несомненно пьющей семейной паре. И если по лицу Семена можно было сказать, что красавцем он не был никогда, то Наташа в юности была очень хороша. Большие серые глаза с густыми ресницами, небольшой носик, пухлые губки и роскошная коса… Боже мой, что же такое могло заставить русскую красавицу стать алкоголичкой с трясущимися руками?

— Марина. — Представилась мне крепкая женщина с короткой стрижкой и ясными цепкими глазами. «Не деревенская». — Подумала я и оказалась права. — Приезжаю летом на дачу. — Ее улыбка была доброй и располагающей. — Во-он… — Она ткнула пальцем куда-то за яблони. — Мой дом — следующий после Семена. А на выходных ко мне приезжает сын. Надеюсь, вы познакомитесь и подружитесь.

Я улыбнулась.

— Конечно.

Кажется, от сердца наконец отлегло. Стоявшие рядом со мной люди улыбались мне искренне и с радостью.

— Траву ворошите? — Спросила я курившего Анатолия, сына бабушки Серафимы.

— А, — махнул он рукой, — так… Козе да курам на зиму. Им много не надо. Не то, как коровам…

Услышав знакомые слова, бабушки хором вспомнили былое.

— Я ведь одна двух коров, телят и поросей держала! — С гордостью поведала еще одна соседка из дома наискосок — бабушка Галя. — А теперича одни куры остались. Держу для себя. Мои-то все по городам разъехались…

Мы разговаривали. Вернее, я слушала, а местные говорили до тех пор, пока с языками на плечах не вернулись убегавшиеся собаки, сразу упавшие в тень.

— Надо Маню напоить. — Извинившись, перебила я чьи-то воспоминания.

— Конечно, ступай. — Разрешила Серафима. — А вечером, часиков в шесть, приходи. Ужинать будем.

— Так это… — я захлопала глазами, — у меня ничего к столу нет. А где здесь магазин?

Толик махнул рукой и вытащил откуда-то из-под лавки банку пива.

— В шести километрах отсюда. Но сейчас он закрыт.

— У нас все есть. — Поддержала его мать. — Огород, чай, свой. — Она посмотрела на соседок. — И вы приходите. Стол в проулке поставим.

— Музыку включим. — Усмехнулся Толик. — Чай скипятим. Водочку остудим.

— А говорил, что выпили! — Укорил его Семен. — Брата угостить не хочешь?

— Вы братья? — Я посмотрела сначала на одного, потом — на другого. — А не скажешь.

— Двоюродные. — Успокоил меня Анатолий. — Короче, вечером приходи.

Пришлось согласиться. Когда мы с Маней направились домой, за нами, как само собой разумеющееся, пошел Казбек. На робкую попытку Шарика пристроиться в компанию четвертым, мелкий пес оскалился и грозно рыкнул. И не только мне стало понятно, что прекрасная дама уже занята: расходившиеся по своим делам деревенские дружно грохнули смехом.

— Правильно! — Одобрил Семен. — Знай наших! Ибо нефиг!

Запустив Маню в дом к мискам, я насыпала сухого корма в старую дырявую кастрюлю, найденную в сарае, и вынесла ее Казбеку.

— Спасибо, дружище! — Сказала ему, ставя еду перед собачьим носом. — Благодаря тебе моя Маня счастлива.

Пес внимательно посмотрел на меня, поднялся с земли и деликатно начал есть. Удивительно, откуда у него, обычного деревенского барбоса, манеры настоящего принца? Хотя, о чем это я? Уверена, большинство принцев крови не идут с Казбеком ни в какое сравнение!

***

Солнце медленно опускалось за дальний лес, утыкаясь жаркими лучами уже не столько в землю, сколько в подсвеченные золотом его сияния облака. Из сада, растопырившего ветки позади заросшего сорной травой огорода, тянуло свежестью и стаями голодных комаров. А из-за Серафиминой крыши — вкусным запахом жарящегося в мангале мяса. Если честно, мне было жутко неудобно: чем я могу отблагодарить малознакомых пока людей, пригласивших меня за свой стол? Ну не собачьими же сухариками или консервами, сиротливо лежавшими на тумбочке!

Повздыхав и немного покомплексовав, я все же успокоилась: в следующий мой приезд обязательно захвачу с собой пару батонов колбасы и бутылку водки.

И каково же было мое чувство, когда точно в шесть я пришла к их крыльцу и увидела на длинном столе сразу бутылок шесть или восемь отнюдь не ликера или вина.

— Самогон! — Довольно щелкнул по бутылочному стеклу Толик. — Садись, куда хочешь.

Я кивнула и пристроилась рядом с Мариной, раскладывавшей по тарелкам какой-то салат.

А потом, кроме тех, кого я знаю, к столу подходили какие-то незнакомые люди. Женщины несли закуску, а выпивки было столько, что если наполнить ей небольшой детский бассейн, то его объема могло бы не хватить.

Когда все, наконец, расселись, Толик с Семеном подняли рюмки и посмотрели на меня.

— Что? — Спросила их с улыбкой.

— За нового члена нашей маленькой общины! — Сказал Семен и первым опрокинул в рот самогон. Я посмотрела на его заросший колючками подбородок, на его жену, лихо отправившую немаленькую дозу внутрь, и смочила в прозрачной жидкости губы. Нет, конечно, я тоже иногда что-то пила… Немного и совсем не сорокоградусное. Кочевряжиться, изображая из себя фифу, не хотелось. Но пить эту бяку я тоже не могла. Пока все наслаждались процессом, я взяла стакан, специально для меня наполненный водой, поднесла его к губам и осторожно слила туда то, что было во рту. А потом дернула плечами.

— Какая крепкая! — Стакан встал рядом с тарелкой.

— Закуси! — Бабушка Серафима, не глядя махнувшая стопку вместе со всеми, протянула мне малосольный огурец. — Свой. — Похвасталась. — Парниковый.

Я восхищенно закатила глаза: огурец, пахнувший укропом, был удивительно вкусным.

За первой последовала вторая рюмка. За второй — третья… Народный контроль ослаб, и я могла больше не притворяться, что пью. Люди, сидевшие вокруг меня, разговаривали о чем-то своем. Толик с Семеном и еще каким-то мужичком взяли отдельную бутылку, сигареты и устроились рядом с гремевшей музыкой машиной.

— И снова с вами в пути радио «Шансон»! — Объявила ведущая вечернего эфира. За проникновенным голосом певца, ведущего рассказ о нелегкой жизни очередного заблудшего в тенях собственного прошлого неудачника, я совершенно не слышала, о чем громко, иногда срываясь на крик, говорили местные мужчины. Зато женщины, обсудив огороды, своих детей и внуков, как-то задумчиво подперли головы руками.

— Давай, Надя, — сказала Серафима своей соседке, — споем нашу…

Боже… Шансон сдался без боя сильному и красивому голосу маленькой старушки.

Выключившие радио мужчины опять подсели к нам и