Асфальтированная дорога, по которой мы въехали в деревню, начинала свой плавный подъем на холм, но мы, отложив восхождение до лучших времен, сразу свернули в сторону. Ведь там, среди молодых берез и кустарника, уходила в незнакомые нам края хорошо укатанная грунтовка.

Посмотрев на белый мелкий песок с отпечатанными в нем следами автомобильных шин, я сняла кроссовки и с наслаждением погрузила ступню в его мягкое тепло. Последний раз я ходила без обуви в далеком детстве… Кажется, это было в деревне, куда на последний месяц каникул забирала меня бабушка, гостившая летом у сестры. Помню, как мы поднимались за водой на колодец, кем-то выкопанный на вершине холма и узкую к нему тропинку, покрытую тонким слоем коричневой пыли. Это было здорово: чувствовать босыми ногами жар нагретой земли. Вот и сейчас, подхватив пальцами кроссовки, я медленно шла по следам собачьих лап, с теплом вспоминая прошлое и радуясь настоящему. А над головой шумели зеленые листья, прячущие за собой бездонную глубину синего неба.

Пока я глазела вверх и по сторонам, бегущая неспешной рысью собака остановилась и, напрягая все четыре лапы, уставилась в одну точку. А потом, привлекая мое внимание, негромко тявкнула. На всякий случай крикнув «нельзя», я поспешила к ней: мало ли, вдруг там еж или какой другой лесной зверек? Не хотелось бы незапланированных и неприятных последствий. Но подойдя ближе и разглядев «добычу», я от страха чуть не сошла с ума: опершись о дорогу свернувшимся хвостом, перед собачьей мордой покачивала головой змея с печально известным серо-черным узором на коже.

— Быстро ко мне! — Скомандовала я напряженным голосом. — Это — нельзя!

Собака недоверчиво скосила на меня глаз: как так, птичек гонять можно, а вот эту раскоряку даже тронуть не моги? Где справедливость?

— Иди сюда! — Не приближаясь, снова позвала я. Маня, нехотя повинуясь, отступила назад и, оглядываясь, медленно пошла ко мне с безутешным выражением морды. Ей всего-то хотелось поиграть, а жестокая хозяйка почему-то не разрешила!

Выдохнув, одной рукой я крепко схватила ее ошейник, а второй подобрала лежавший на обочине кусок засохшей земли. Размахнувшись, швырнула его прямо в змею, но… не попала. Подпрыгнув в воздух, гадюка исчезла в траве.

— Вот это, — показала я пальцем на то место, где в песке осталась извилистая дорожка, — нельзя! Понимаешь?

Погладив собачьи уши, я выждала время и отпустила ошейник. Пока мои ноги снова ныряли в кроссовки, Маня медленно подошла к следу и, снова на меня посмотрев, уткнулась в него носом.

— Нельзя! — Погрозила ей пальцем и, подобрав на всякий случай длинную палку, снова пошла по дороге. А в голове бродили не совсем приятные мысли, в которых мелькали соседи, змеи, куриный и козий помет… Может, вовсе не стоило сюда приезжать?

Но подлесок закончился, и мы с Маней вышли в поле. Наверно, в прежние времена колхозники тут сеяли зерно или сажали картошку. Но сейчас оно полностью заросло цветущими луговыми травами. Тут были синие колокольчики, ярко-розовые крапинки дикой гвоздики, васильки, ромашки, колоски тимофеевки и клевер, куда ж без него… В небе, раскинувшемся надо мной синей чашей, щебетали невидимые жаворонки, и быстрыми росчерками носились ласточки. Вместе с ними летал теплый ветер, иногда поднимающий с дороги песчаные вихри. На противоположном конце поля темные щетки елок топорщил лес. Слева поднимался холм, у подножия которого, по рассказам местных жителей, били родники, сливавшиеся в речку, а справа виднелись крыши деревни, спрятанные в ветвях яблонь и груш. Это было… прекрасно. Но не только для глаз. Кругом чувствовалась мощная энергия живой природы, не придавленной человеком до состояния отрицания. Именно она тут была главной силой, позволяющей людям на своей территории жить. Или… умирать, если кто-то ей не слишком нравился. О некоторых ее секретах я узнала намного позднее, в своих прогулках познакомившись с этим краем ближе. А пока мы с Маней просто шли через поле, удивляясь и радуясь всему, что замечали в пути.

Где-то через километр дорога нырнула в сосновый лес. Он был чистым, почти без подлеска, и так пах разогретой на солнце смолой, что хотелось сесть на ближайший бугор и вдыхать этот прозрачный воздух полной грудью.

Понадеявшись на то, что гадюки временно поменяли место жительства, мы с собакой направились туда, где бор, раздавшись в стороны, топтался вдоль узкой ленты извилистой реки. Вода, сквозь которую были видны мелкие камушки дна, текла между крутых берегов, в осыпях которых жили ласточки. Они то и дело ныряли в свои норки и с писком вылетали обратно. Заинтересовавшаяся ими Маня поскакала вниз и скоро со счастливым лаем бегала по намытой водой песчаной косе. А я, отыскав крепкий сук поваленного дерева, уселась в тени. Легкие белые облака скользили по голубому небу. В сосновых лапах шумел ветер. Под моими ногами цвела и зрела отдельными ягодками земляника. Ее было так много… Целая поляна. А по краю леса и в его глубине прятались черничные кусты. Боже мой, да за всю свою жизнь я не видела такого изобилия! Торжественно пообещав себе сходить сюда еще раз, когда поспеет урожай, я прикрыла глаза, всеми чувствами возвращаясь в детство, в те счастливые времена, когда ни за что не отвечаешь и никому ничего не должна. И вот среди солнечных пятен мне почудились добрые глаза бабушки, ее мягкие руки, протягивающие мне, маленькой девочке, кружку с козьим молоком. «Что ж ты такая худенькая?» — Послышался в шуме ветра почти забытый голос. — «Пей и расти скорее!»

Из каких глубин памяти вынырнули эти воспоминания? Не знаю. Но мне было так тепло и уютно! Хотелось любить весь мир… Хотелось. Ровно до того момента, как Манька, оставив птичек в покое, выскочила на берег и, обдав меня брызгами, летящими во все стороны с ее шерсти, унеслась куда-то в лес и тут же начала лаять. Кажется, в этом бору мы были не одни.

Вскочив на ноги, я бросилась на голос, вопя сиреной на весь лес:

— Нельзя! Фу! Где же ты, паразитка?!

Довольная паразитка и замерший за молодыми сосенками мужчина посмотрели на меня с неописуемым облегчением. Причем Манина морда прямо-таки сияла от гордости: «Хвали меня! Я бандита поймала!»

— Простите! — Мое лицо выразило искреннее сожаление, а рука крепко схватила ошейник. — Не думала, что тут кто-то есть. Вообще-то она девочка мирная…

Мужчина выдохнул и ответно улыбнулся.

— Я думал, она тут одна бегает… А теперь понял, что Вас сторожит.

— Точно! — Меня тоже немного отпустило. Поскольку за его спиной висел охотничий карабин, кто знает, к