– Какой именно?

– Я знаю, как тебе сейчас тяжело. И это пройдет не скоро. Но если тебе будет о ком беспокоиться, то забота исцелит тебя. Сгладит переход.

– И о ком же мне заботиться?

– О ком-нибудь из твоего экипажа. Теперь ты можешь разбудить одного из них.

Грета стоит рядом, когда я вытаскиваю Сюзи из компенсаторной капсулы.

– Почему ее? – спрашивает Грета.

– Потому что ее я хочу разбудить первой, – отвечаю я, гадая, уж не ревнует ли Грета.

Я ее не виню – Сюзи очень красива и вдобавок умна. Лучший синтакс-штурман в «Ашанти индастриал».

– Что случилось? – спрашивает Сюзи, когда у нее проходят неизбежные после пробуждения слабость и головокружение. – Нам удалось вернуться?

Я прошу ее поделиться последними воспоминаниями.

– Таможня, – отвечает Сюзи. – Эти кретины на Архангеле.

– А потом? Что-нибудь еще? Руны? Помнишь, как вычисляла их?

– Нет, – говорит она и что-то улавливает в моем голосе. Может, я лгу или не говорю всего, что ей нужно знать? – Том, еще раз спрашиваю: нам удалось вернуться?

Минуту спустя мы укладываем Сюзи обратно в капсулу. В первый раз не сработало. Возможно, получится в следующий раз.

Но у нас снова и снова ничего не получалось. Сюзи была умнее меня, она быстрее соображала. Едва выбравшись из капсулы, догадывалась, что мы улетели гораздо дальше сектора Шедар. И она всегда опережала мое вранье и оправдания.

– У меня было иначе, – сказал я Грете, когда мы снова лежали рядом несколько дней спустя, а Сюзи все еще находилась в капсуле. – Думаю, сомнения терзали меня так же, как и ее. Но едва я увидел рядом тебя, как сразу обо всем позабыл.

Грета кивнула. Ее лицо скрывали растрепавшиеся после сна пряди волос. Одна прядка оказалась между губами.

– Тебе ведь стало легче, когда ты увидел знакомое лицо?

– Отвлекло от проблемы, уж это точно.

– Все равно тебе от нее никуда не деться. Кстати, с точки зрения Сюзи, ты ведь для нее тоже знакомое лицо, правильно?

– Возможно. Но меня она ожидала увидеть. А вот я, если и ожидал кого-то увидеть возле капсулы, то уж точно не тебя.

Грета провела согнутым пальцем по моей щеке. Ее гладкая кожа скользнула по щетине.

– Но тебе постепенно становится легче? – спросила она.

– Не уверен.

– Ты сильный, Том. Знаю, ты сможешь пройти через это.

– Но пока еще не прошел, – буркнул я.

Меня не покидало чувство, будто я иду по канату, натянутому над Ниагарским водопадом. Просто чудо, что я смог пройти по нему так далеко. Но это не означает, что я в безопасности.

Все же Грета права. Надежда есть. Меня не завязывала узлом тоска из-за смерти Катерины или из-за моего вынужденного невозвращения – называйте, как хотите. Я испытывал лишь горько-сладкое сожаление, какое возникает, если нечаянно сломаешь фамильную драгоценность или вспомнишь давно умершего домашнего любимца. Меня не мучила мысль, что я никогда больше не увижу жену. Но мне было очень жаль, что я не увижу многого другого. Возможно, потом мне станет хуже. Возможно, настоящий нервный срыв еще впереди. Хотя вряд ли.

А тем временем я продолжал искать способ сообщить обо всем Сюзи. Это стало головоломкой, которая не давала мне покоя. Конечно, я мог просто разбудить штурмана и все рассказать, а дальше пусть она справляется, как может, но такое решение представлялось жестоким. Ведь Грета открывала мне истину постепенно и мягко, дав время привыкнуть к новой обстановке. И сделала необходимый шаг, отдаляющий меня от Катерины. Когда же она сообщила кошмарную истину, та уже не потрясла меня. Я был к ней подготовлен, а острота утраты притупилась. Я не мог предложить Сюзи такое же утешение, но был уверен: способ терпеливо и деликатно открыть ей глаза на правду отыщется непременно.

Мы будили ее снова и снова, пробовали самые разные подходы. Грета сказала, что имеется «окно» в несколько минут, прежде чем пережитые Сюзи события начнут перемещаться в ее долговременную память. Если мы «выключим» ее вовремя, то буферные воспоминания в кратковременной памяти окажутся стерты еще до того, как пересекут гиппокамп, направляясь в долговременную память. В пределах этого «окна» мы можем будить ее сколько угодно раз, пробуя бесконечные варианты сценария пробуждения.

Во всяком случае, так мне сказала Грета.

– Нельзя же проделывать это бесконечно, – сказал я.

– Почему?

– Разве она не запомнит хоть что-нибудь?

Грета пожала плечами:

– Может, и запомнит. Но сомневаюсь, что она придаст этим воспоминаниям серьезное значение. Разве у тебя, когда ты вылезал из капсулы, никогда не возникало смутного впечатления, что подобное уже происходило?

– Иногда, – признал я.

– Тогда пусть это тебя не беспокоит. У нее все будет хорошо. Обещаю.

– Что, если ее просто разбудить?

– Вот это будет жестоко.

– Жестоко снова и снова будить ее, а потом выключать, точно механическую куклу.

В ответе Греты чувствовался подтекст:

– А ты старайся, Том. Я уверена: ты уже близок к правильному решению. И, думая о Сюзи, ты помогаешь себе. Я всегда знала: от этого будет польза.

Я начал было отвечать, но Грета прижала палец к моим губам.

Грета оказалась права. Ответственность за Сюзи помогала мне заглушить собственную тоску. Я вспомнил слова Греты о других экипажах, оказавшихся в такой же ситуации еще до нас. Ясно, что моя подруга освоила много психологических трюков – гамбитов и кратких путей, облегчающих адаптацию. Я испытывал легкую обиду из-за того, что мной столь эффективно манипулировали. Однако с удовлетворением отмечал: мое собственное самочувствие заметно улучшается. Оторванность от дома уже не доставляла невыносимых страданий. Более того, теперь я даже считал, что нахожусь в привилегированном положении: так далеко в космос не забирался почти никто в истории. Я все еще жив, и меня окружают люди, а это означает дружбу, партнерство и участие. И не только со стороны Греты, но и со стороны всех товарищей по несчастью.

Кстати, их оказалось гораздо больше, чем я увидел в первый день. В коридорах – сперва почти пустых – становилось все многолюдней, а когда мы принимали пищу в куполе под Млечным Путем, многие столики оказывались заняты. Я вглядывался в лица сотрапезников; было приятно узнавать знакомые черты. Какие истории могут рассказать эти люди? Где был их дом? Кто у них там остался? Как они приспособились к жизни здесь? У меня еще вдоволь времени, чтобы познакомиться со всеми. А на этой станции никогда не станет скучно, потому что в любой момент, как сказала Грета, из скважины может появиться очередной заблудившийся корабль. Трагедия для его команды, но для нас – новые лица, вести из дома.